Славяне в Европе в Эпоху крушения Рабовладельческого строя

Славянские племена в первые века занимали в Европе огромные пространства; южная граница славянских земель от Эльбы до Днестра шла параллельно римскому лимесу на протяжении полутора тысяч километров. На римских дорожных картах в разных местах на север от империи показаны земли славян, подходившие здесь ближе всего к границе. Щупальцы римских дорог, ответвляясь от границы, тянулись к земледельческим славянским областям, и римские императоры безуспешно пытались их покорить.

История падения рабовладельческой системы не может быть правильно понята без изучения истории славян не только потому, что они были почти соседями Рима на трех пятых его европейских границ, но и потому, что они постоянно находились во взаимодействии с империей, приведшем в конце концов к тому, что именно славяне завершили в VI—VII вв. падение античного строя в последней цитадели рабовладения — Восточно-Римской империи.

Первые исторические сведения о славянах застают их не в неподвижности, а в движении: славяне смешиваются с сарматами (очевидно, проникая на юг, в сарматские степи) и в своих походах доходят до Дуная.

Пространства, занимаемые многочисленными славянскими племенами в Европе, следует определять применительно к трем историческим этапам:

Эпоха первых сведений о славянах, когда они выступают под собирательным именем венедов-антов на берегах Балтийского моря, по Висле и по всей границе с сарматами.

Накануне борьбы славян с рабовладельческой Византией, когда первоначальная территория славян значительно расширилась и они оказались у самых границ империи на Дунае и в Причерноморье.

После победы славян над Византией, когда они колонизовали значительную часть Балканского полуострова.

Исконные области древних славян, давно уже получившие не совсем точное наименование «прародины» «ираславянских» племен, определялись учеными весьма различно.

В эпоху господства представлений об азиатской прародине всех индо­европейских народов долина Дуная рассматривалась как промежуточный этап, где славяне разместились временно как бы на перепутье из Малой Азии на те места, где их застают первые описания древних авторов. Теория дунайской прародины находится в полном противоречии с данными письменных свидетельств о фракийцах, даках, иллирийцах, заселявших в античное время долину Дуная.

По всей вероятности, слова летописца о поселении славян на Дунае мы должны относить не к отдаленным временам первоначального единства славян, а к эпохе V—VI вв., когда славяне уже оказались на Дунае в качестве новых поселенцев. Анализ летописного текста показывает, что рассказ о славянах на Дунае попал при переработке летописи не на свое место. В первоначальном рассказе Нестора он должен был идти вслед за описанием расселения славян в Европе, за рассказом об основании Киева (примерно VI в., см. ниже). Фразу «спустя много времени сели славяне по Дунаю» мы должны приурочить к VI—VII вв., когда действительно колонизационный поток славян направился на Дунай и Балканский полуостров.

Поиски прародины славян в более северных областях Европы не всегда приводили к одинаковым результатам. Некоторые исследователи тенденциозно искажали древнейшую историю славян и принижали их роль и уровень культуры. Таков, например, Я. Пейскер, считавший, что славяне как «вынужденные амфибии» жили только в Припятских болотах.

Особняком стоит мнение А. А. Шахматова о прибалтийской прародине славян; этот исследователь, опиравшийся только на лингвистические материалы и совершенно не учитывавший ни системы славянского хозяйства, ни данных археологии, предполагал, что древние славяне постоянно передвигались с места на место. Он насчитывает несколько «прародин»: первая в низовьях Западной Двины, вторая — на Висле и третья — на Среднем Днепре, откуда началось уже расселение восточных славян по русской равнине еще в первой половине XIX в. стали отыскивать прародину славян в районе Вислы и сопредельных с нею областей. Поиски прародины в этих местах логически вытекали из слов древних авторов, размещавших венедов на берегу Балтийского моря и на Висле. Плиний Старший в своей «Естественной истории» (около 77 г. н. э.) описывает «Скифию» и омывающий ее с севера Северный океан, часть побережья которого называлась «Скифским берегом». Говоря о Сарматии, он отмечает, что «земли до реки Вистлы обитаемы сарматами, венедами, скирами и гиррами». Пространство на север от Дуная известно было Плинию плохо и рисовалось в виде вытянутой в широтном направлении узкой полосы в 4400 X 200 ООО шагов, т. е. с соотношением 1 : 50 3, тогда как на самом деле расстояние от Дуная до Балтийского моря равно половине длины Дуная и соотношение здесь —1:2. Это — обычное для древних географов искажение малоизвестных им земель, затрудняющее расшифровку их сведений.

К сожалению, очень часто на исторических картах венедов помещали только на Висле, слишком ограничительно понимая слова Плиния, тогда как по прямому смыслу его текста венеды занимали значительную часть Сарматии до Вислы включительно.

Против узкого понимания слов Плиния говорит и текст его современника Тацита, отмечающего тесное соприкосновение венедов с сарматами и проникновение венедов к устьям Дуная. Он пишет, что «вследствие смешанных браков их облик несколько портится сходством с сарматами» .

Полоса соприкосновения венедов с сарматами была очень протяженной: от Карпатских гор и степей Потисья она тянулась далее на восток в южно­русские степи, доходя до Донца. Если таким образом устанавливается широкая протяженность южной границы славянского мира, то протяженность северной границы определяется словами Птолемея (середина II в. н. э.):

«Сарматию занимают очень большие народы: венеды вдоль всего Венедского залива…», далее идет описание дунайского Закарпатья и Причерноморья; отсюда можно сделать логический вывод, что все пространство между южными сарматскими степями и Балтикой было занято, по представлению Птолемея, венедами. В полном согласии с этим звучат слова Иордана, определяющего область венедов как «неизмеримые пространства», занятые «многолюдным племенем венедов».

В соответствии с этими свидетельствами, подкрепленными анализом топонимики, уже в конце XIX в. выработался более определенный взгляд на область размещения славянских племен на рубеже нашей эры. В 1896 г. появилась работа чешского слависта Любора Нидерле, тщательно изучившего вопрос о славянской прародине .

На своей карте Л. Нидерле размещает славянство в бассейне Вислы, на Волыни и в бассейне Верхнего и Среднего Днепра. Юго-западная граница опирается на Карпаты, а юго-восточная доходит до молдавско-украинских степей по Пруту, Днестру и Бугу. Восточная граница включает среднее течение Десны, а в своей северной части доходит до Смоленска. Карта Нидерле хорошо согласуется со сведениями древних авторов о южных рубежах славянства, но совершенно не отражает сведений о расселении славян вдоль побережья Балтийского моря, называвшегося даже «Венедским заливом» (Птолемей). Нидерле исходил из ошибочной предпосылки, что земли между Эльбой и Вартой всегда были заселены германскими племенами, а славяне появились здесь очень поздно и лишь после того, как германцы покинули эти земли .

Недавно у польских ученых, например, Лер-Сплавинского, появилась тенденция рассматривать в качестве прародины славян только западную часть той области, которую обрисовал в свое время Нидерле, сокращая ее вдвое и не включая в прародину земли восточных славян. Позднее сам Лер-Сплавинский отказался от такого ограниченного понимания области первоначального расселения славян, но его более ранние взгляды оказали известное влияние на советских ученых, которые также стали связывать с венедами только западные области по Висле и Варте .

В последние годы появился ряд исследований, на основании которых мы можем с достаточной достоверностью очертить ту область славянского расселения, из пределов которой славяне начали свое историческое наступление на Римскую империю в первые века н. э.

В эпоху Плиния и Тацита «великий народ венедов» занимал в Европе обширную область шириной около 600 км в меридиональном направлении и около 1600 км с запада на восток. Эта территория занимала часть побережья Балтийского моря («Венедского залива») от острова Рюгена с его знаменитым святилищем Святовита и до устьев Вислы. Юго-западная граница шла долиной Эльбы, Богемскими горами и Карпатами. Юго-восточная граница шла по краю степи от Карпат к Днепру, переходя и па левый его берег в бассейне Десны. Наименее ясная северо-восточная граница доходила, вероятно, до «Оковского леса», из которого, по словам летописца, вытекали Днепр, Западная Двина и Волга.

Область, заселенная славянами, занимала около миллиона квадратных километров. В нее целиком входила одна из крупнейших компактных ландшафтных зон Европы — зона широколиственных лесов (от Эльбы до Десны). В южной части в эту область входили дубравы и буковые леса, а на юго-востоке — плодородная лесостепь. В почвенном отношении зона широколиственных лесов совпадала с подзолистыми почвами, а лесостепь— с черноземом. Более или менее однородная в климатическом отношении славянская область во всех своих частях была удобна для земледелия и оседлого скотоводства. Отсутствие заметных географических рубежей внутри области способствовало установлению связей между славянскими племенами и проникновению славян в соседние северо-восточные земли.

* * *

Одно из самых ранних свидетельств о славянах — драгоценные строки в «Германии» Корнелия Тацита (98 г. н. э.) — говорит нам об их подвижности и о походах как па север, так и па юг: «Венеды заимствовали многое из их (сарматских) обычаев, ибо они простирают свои разбойничьи набеги на все леса и горы, возвышающиеся между певкинами и феннами». Под фенпами, живущими в плетеных хижинах, не знающими земледелия и охотящимися с костяными стрелами, нужно, очевидно, понимать народы далекого северо-востока Европы. Певкины — народ, живущий в то время в дунайских гирлах, входивших в состав Римской империи. Тацит сообщает нам как о внедрении славян в среду финно-угорских охотничьих племен, так и о походах па пограничные римские земли, где находились римские крепости. О местоположении острова Певки, по имени которого названы певкины, Плиний пишет: «…Истр… изливается в Понт шестью широкими устьями. Первое устье — Певкийское; недалеко от него лежит самый осторов Певка…» Счет устьев ведется с юга на север, следовательно, пев­кины находились внутри омываемого устьями Дуная пространства, и славянам, для того чтобы проникнуть к ним, нужно было преодолеть шесть гирл с болотистыми берегами. Здесь, в Добрудже, были римские города: Диногетия, Трезмис, Новиодунум, Эгисс, Аррубиум, Гальмирис и в конце I в., в эпоху Тацита, стояли два легиона римских войск. Походы венедов на эти задунайские области свидетельствуют о достаточной силе и организованности славянских дружин.

Сосланный в эти места (г. Томи) римский поэт Овидий Насон (умер в 18 г.) очень красочно описал бессилие рабовладельческих городов перед лицом конных дружин сарматов или гетов, которые, перейдя Дунай, держали в страхе римлян.

Стеклянный привозной кубок IV в. из могильника в районе с. Гавриловна Херсонской оЗл. (я); стеклянный привозной кубок IV—начала V в. из с. Нижний Струтин Станиславской обл (б)

Овидий писал о гетах и сарматах, а через несколько десятков лет Тацит сравнивает с сарматами славян, нападавших на эти же самые места, отмечая, что венеды многое заимствовали из сарматских воинственных обычаев.

Основные поселения венедов, как можно судить по римской дорожной карте, начерченной в IV в. (но отражающей, вероятно, более ранние данные), дотянулись в это время с севера до низовьев Дуная, что должно было придавать особую напряженность борьбе с империей, посягавшей на их свободу.

* * *

В первые четыре столетия нашей эры область размещения славян в Европе значительно расширилась. Выходцы из земли венедов продвигались на юг, заселяя плодородный бассейн Тиссы и левобережного Дуная.

Археологические материалы говорят о продвижении славян в середине III в. к низовьям Днепра и в Подунавье.

Особый интерес с точки зрения южной колонизации славянства представляет римская дорожная карта, известная под именем «Певтингеровой таблицы».

В 1507 г. библиотекарь К. Цельтес нашел в Аугсбурге в доме Конрада Певтингера пергаменный свиток древней карты Европы, Африки и Азии с нанесенными на нее дорогами, городами и расстояниями между ними.

Составление оригинала этой карты связывают с именем римского географа Кастория, жившего накануне гуннского нашествия. Никаких следов гуннов в Европе на этой карте нет, и поэтому она должна быть датирована временем до 375 г. Л. Нидерле предполагает даже, что оригинал карты должен быть датирован III в.

Карта представляет собой длинный, вытянутый в широтном направлении свиток, дающий весь Старый Свет как бы в перспективной проекции, т. е. так, что срединная часть со Средиземноморьем и Малой Азией показана более подробно, а южные, северные и восточные окраины даны в сильном сокращении, во-первых, потому, что там не было римских дорог, а во-вторых, потому, что римские географы плохо знали северо-восточные земли.

Показывая довольно точно мелкие реки и города в известной ему части земли, древний картограф сильно сокращал не известные ему области. Так, в интересующем нас Подунавье и Причерноморье географический кругозор Кастория проходил через Карпаты и верховья таких речек, как Когильник (Агалинга). Там, где кончались его знания, он провел береговую линию Балтийского моря, которое оказалось, таким образом, на карте при­мерно на расстоянии 200—400 км от Черного моря и Дуная, тогда как на самом деле это расстояние равно 1300—1400 км. Нас особенно интересует размещение на этой карте венедов. Они упомянуты дважды, и оба раза на север от Дуная. То обстоятельство, что венеды помещены на карте как бы па берегу Балтики, нас не должно смущать, так как в одну линию с ними показаны различные сарматские племена (пустынные сарматы, амаксобии-сарматы и люпоны-сарматы) и сами венеды названы здесь «венедо-сарматами». Следовательно, речь идет не о Балтике (где мы знаем венедов по другим источникам), а о северном пределе знаний Кастория, проходившем невдалеке от Дуная и его левых притоков.

Определить точнее местоположение «венедо-сарматов» помогают близ­лежащие дакийские города: Сармизегетуза (Ульпия Траяна), Апулия и Поролиссо (конечный пункт римской дороги). Эти города расположены на Мароше и в верховьях Тиссы. Следовательно, славяно-сарматскую область мы должны искать в долине Средней Тиссы.

Славянские колонисты находили здесь плодородные возделанные поля и хорошие пастбища, привлекавшие всегда ов Потисье и кочевников. Вторым местом на карте, где были указаны венеды, были низовья Дуная.

Венеды помещены здесь на север от Дуная между ним и небольшой речкой Агалингом (совр. Когильником), впадающей в Черное Mоpe. Расстояние от Дуная до Когильника около 100 км. Трудно сказать, когда славяне появились в низовьях Дуная, но здесь следует еще раз вспомнить Тацита, рассказывавшего и о «венедо-сарматах» и о походах славян на певкинов. От р. Агалинга до острова Певки всего 130 км.

Наличие славян-венедов в низовьях Дуная и в бассейне Тиссы накануне вторжения в эти области готов, а затем и гуннских полчищ очень интересно и объясняет многое в позднейшей истории Подунавья в гунно-аварское время.

В середине V в., когда гунны овладели долиной Дуная, византийский дипломат Приск Панийский путешествовал на север от Дуная и записал славянские слова местного населения: «В деревнях нам доставлялось продовольствие, притом вместо пшеницы — просо, а вместо вина — так называемый по-туземному «мед»…» Славянское слово «мед» свидетельствует еще раз о заселении славянами обширных пространств Подунавья.

Из разнородных источников мы узнаем о значительном продвижении славянских колонистов на юг в плодородные черноземные области дунайского левобережья, в земли даков и иллирийцев. Проникновение славян было, по всей вероятности, мирным, постепенным, но массовым, так как в послегуннское время единственным заметным этническим массивом в этих областях стали славяне.

Сохранились краткие, но очень важные для нас описания размещения славян накануне великого продвижения их на Балканский полуостров в борьбе с Византией. Автором сведений является алан Иордан, нотарий одного из готских князей, Гунтикиса, находившегося на римской службе в Мезии на Дунае; он писал в середине VI в. одновременно с Прокопием Кесарийским и Псевдо-Захарией Ритором. Иордан широко использовал не сохранившуюся до нас хронику Кассиодора, придворного историка готских королей, писавшего в V — начале VI в.

Географические познания Иордана, важные для нас в определенной части, можно распределить на три группы. Во-первых, недостаточно ясные сведения об эпохе, предшествующей описываемому им времени. Здесь упоминаются скифы, амазонки, рок-саланы и другие народы. Иордан сознательно удревнил историю готов, отождествив их с гетами и создав этим значительную путаницу. Во-вторых, сведения Иордана об этногеографии той эпохи, которую он описывал наиболее подробно (IV—V вв.), и, в-третьих, сведения, современные ему самому (середина VI в.). Возможно, что некоторые географические данные внесены в труд Иордана много­позднее другими лицами.

Географическое введение Иордан начинает с описания Северного Океана, названного им «кругом всего мира», и острова Скандза (Скандинавии). Упоминаемые здесь три десятка прибалтийских племен трудно истолковать, так как перепутаны лапландские, финские, германские и славянские (руги, рании) племена.

Рассказав о продвижении готов из Скандзы в Ойум-Скифию, Иордан переходит к описанию Скифии. По его представлениям, Скифия на западе начинается у истоков Дуная и Мурсианского озера и тянется до земли Серов (китайцев), живущих, по Иордану, на берегу Каспийского моря. На юге Скифия ограничена Дунаем, Черным морем, Кавказом и Ираном; на севере — океаном.

Как у всех древних географов, у Иордана не было правильного представления о пространстве между Черным и Балтийским морями — оно казалось ему небольшим и «океан» казался очень близким к Дунаю и Понту. По существу Иардан знал только узкую прибрежную полосу в несколько дневных переходов. Это нужно учесть при анализе его географических сведений.

В Скифии ему были известны Тисса, Дунай, Олюта, Днестр, Днепр, Дон, Таврские горы, Рифейские горы, Меотида.

Подробнее всего Иордан знает географию земель, ограниченных с юга Дунаем, а с севера — Карпатами,— Дакию. Путая готов и гетов, он называет эту землю Готией.

Можно выделить три хронологических слоя в рассказах Иордана о географии Дакии: первый — сарматский, относящийся, очевидно, к рубежу нашей эры (дунайско-карпатское пространство заселено сарматскими племенахми языгов й роксалан, границей которых служит р. Олюта); второй слой сведений относится к тому времени (не позднее начала IV в.), когда на берегах Марицы и Кризии появились вандалы. Позднее на месте вандалов оказались гепиды, но ко времени Иордана гепидов здесь, очевидно, уже не было, так как он на всем пространстве между Дунаем и Вислой помещает славян.

Остановимся подробнее на разборе географических сведений Иордана о славянах и их ближайших соседях, так как эти сведения очень важны для понимания истории славянства в VI в.

«В Скифии первыми с Запада живет племя гепидов, окруженное великими и славными реками: на севере и северо-западе (по его области) протекает Тизия (Тисса), с юга же эту область отсекает сам великий Данубий (Дунай); а с востока пересекает Флютавзий (Олюта), стремительный и полный водоворотов, он, ярясь, катится в воды Истра.

Между этим реками лежит Дакия, которую, наподобие короны, ограждают скалистые Альпы. У левого их склона, спускающегося к северу, начиная от места рождения реки Вистулы (Вислы), на безмерных пространствах расположилось многолюдное племя венетов. Хотя их наименования теперь меняются соответственно различным родам и местностям, все же преимущественно они называются Склавенами и Антами.

Склавены живут от города Новиетуна и озера, именуемого Мурсианским, до Данастра, а на север — до Вислы; вместо городов у них болота и леса.

Анты же — сильнейшие из обоих (племен) распространяются от Да­настра до Данапра, там, где Понтийское море образует излучину, эти реки удалены одна от другой на расстояние многих переходов.

На побережье Океана, там, где через три гирла поглощаются воды Висту лы, живут Видиварии, собравшиеся из различных племен; за ними берег Океана держат Эсты, вполне мирный народ. К югу соседит с ними сильнейшее племя Акациров, не ведающее злаков, но питающееся от скота и охоты». «Далее за ними тянутся над Понтийским морем места расселения Булгар, которых весьма прославили несчастья (совершившиеся) по грехам нашим» .

Далее Иордан описывает гуннов, отмечая их разделение на две ветви: «Алциагиры —около Херсона, куда жадный купец ввозит богатства Азии; летом они (алциагиры) бродят по степям, раскидывая свои становища в зависимости от того, куда привлечет их корм для скота; зимой же переходят к Поитийскому морю» .

Кроме того, Иордан глухо упоминает савиров, живших, очевидно, восточнее алциагиров и хунугуров, известных торговлей шкурками гры­зунов.

На северном берегу Меотиды Иордан знает готов. Далее на восток его сведения, к сожалению, не простираются. Характерно, что и для савиров и хунугуров он не смог указать точных географических ориентиров. Этим и заканчивается систематический географический обзор «Скифии».

Разберем сведения Иордана о размещении славян и антов. Мурсианское озеро надо искать близ г. Мурса в низовьях Дравы, у излучины Дуная, где эта река меняет южное направление на восточное. Ближайшим озером является огромное оз. Балатон, носившее в позднеримскую эпоху славянское название Pelso — Плесо (сравни Плесков — Псков). В этом направлении действительно давно уже шла славянская колонизация.

Озеро Плесо и течение Дуная от современного Будапешта до Белграда следует считать западной границей расселении склавенов Иордана.

Город Новиетунум — это, очевидно, Новиодунум в низовьях Дуная (совр. сел. Исакча) на правом южном берегу, рядом с Диногетией.

Так как оба пункта (Мурса и Новиодунум) находятся на Дунае, то долину Дуная и нужно, очевидно, считать южной границей постоянных (законных с точки зрения Иордана) поселений славян. То обстоятельство, что Мурса и Новиодунум расположены за Дунаем, на его южном правом берегу, может говорить в пользу того, что славяне овладели долиной реки. Впрочем, Иордан мог выбрать эти правобережные города лишь в качестве хорошо известных ориентиров. Северной границей земли славян были Карпаты и Бескиды, за которыми начинались земли венедов. Восточной границей славян была р. Днестр: далее жили анты.

Таким образом, под землей «склавенов»—славян Иордан понимал далеко не всю славянскую область в Европе, а только определенную часть ее, сравнительно небольшой прямоугольник (примерно 600 X 800 км), опирающийся своей южной стороной на Дунай.

Русский летописец, автор «Повести временных лет», как уже говорилось, хорошо знал область расселения славян на Дунае: «…сЪли суть слов’бни по Дунаеви, гдЪ есть ныне Угорьска земля и Болгарьска».

Территории Венгерского королевства и Болгарского царства в XI в. за­нимали как раз то течение Дуная, которое Иордан обозначил словами: «от озера Мурсианского до Новиодунума». Венгрии принадлежали земли на север от Дуная до Карпат включительно.

Летописец очень точно воспроизвел очерченную Иорданом область «склавенов» и, так же как и Иордан, отметил, что «имя их меняется в за­висимости от племен и мест…» «и прозвашася имены своими, гдЪ сЪдше на которомъ мтэстъ…»

** *

VI век — время значительных перемен как в судьбах самого славянства, так и той роли, которую славяне играли в важнейших событиях.

Мы проследили, как постепенно расширялась на юг область, заселенная славянами, как славяне вплотную приблизились к границам рабовладельческой Римской империи. События IV—V вв.— борьба империи с готами и гуннами — временно заслонили от нас историю славянства, но к VI столетию мы видим славян наступающими на империю на широком фронте почти в 800 км.

Поэтому особый интерес приобретают .сведения авторов VI в., современников борьбы славян с рабовладельческой Византией, о размещении славян в Европе, о крупных делениях внутри славянства. В этих сведениях славяне выступают под различными именами (венеды, анты, склавены, споры), в которых нам надлежит разобраться.

У Иордана, кроме приведенных выше сведений об итогах мирной славянской колонизации в VI в., имеется еще несколько упоминаний о славянах.

Имя венедов Иордан упоминает еще раз в связи с событиями IV в.: «После избиения герулов тот же Германарих поднял оружие против венедов. Они хотя и презираемые как воины, но мощные своею численностью, сперва пытались оказать сопротивление… Они, как мы установили в начале изложения, именно в перечне народов, происходя из одного племени, имеют теперь три имени: то есть венеды, анты и склавины.

Хотя теперь, по грехам нашим, они свирепствуют повсюду, но тогда все подчинялись приказам Германариха.

Слова Иордана находятся в полном согласии со свидетельствами Плиния, Тацита и Птолемея о названии венеды как древнейшем собирательном имени всех славян, соответствующем их первоначальному размещению между Эльбой и Доном. Очень ценно двукратное утверждение Иордана о генетической связи антов и склавенов с древними венедами. Оно предостерегает нас от противопоставления антов славянам, которое иногда допускают историки.

Вторым автором, оставившим нам подробные и точные сведения о славянах и антах, был современник Иордана — Прокопий Кесарийский.

Секретарь полководца Велизария, Прокопий участвовал в ряде походов с 527 по 546 г. и в 554 г. закончил свою восьмитомную «Историю войн императора Юстиниана». Широкая осведомленность автора, его критическое отношение к источникам, отсутствие предрассудков в сочетании с образованностью и природным умом — все это делает очень ценными и его сведения о географическом размещении славян .

Географические сведения Прокопия в основе своей не противоречат данным Иордана, а лишь дополняют и уточняют их. Прокопий не указывает рубежа между землями антов и склавенов, а размещает и тех и других «по ту сторону реки Дуная недалеко от его берега» .

Однако по статистике походов антов и склавен на византийские земли видно, что склавене занимали более западное положение, а анты — более восточное. Так, на Фракию совершали походы и анты и склавены (последние преимущественно на западные области Фракии) .

А на расположенную в западном течении Дуная Иллирию походы со­вершали только одни склавены; анты в этих западных походах участия не принимали .

Прокопий отмечает присутствие антов значительно дальше на восток, чем Иордан, определивший их границу на Днепре, он говорит об антах в связи с географией Нижнего Дона .

Основное отличие сведений Прокопия от Иордана заключается в том, что он не отодвигает антов так далеко на запад (за Днестр), как Иордан, но это, возможно, объясняется тем, что Иордан, писавший только в одном месте своего труда о местоположении антов и склавенов, говорил об основных поселениях, а Прокопий, описывавший ход событий, неоднократно говорил о массах славянских дружин, накапливавшихся «по ту сторону Дуная», в составе которых были и склавены и анты.

Проникновение антских дружин во Фракию, трудно объяснить, не предположив их предварительного скопления на Дунае, особенно в Добрудже, где мы знаем венедов еще с IV в.

Прокопий, как и Иордан, очень твердо говорит об этническом единстве склавенов и антов: «…у обоих этих варварских племен вся жизнь и законы одинаковы… У тех и других один и тот же язык, достаточно варварский. И по внешне­му виду они не отличаются друг от друга… и некогда даже имя у славян и антов было одно и то же. В древности оба эти племени называли «спорами» (рассеянными), думаю потому, что они жили, занимая страну «спораден» рассеянно, отдельными поселками. Поэтому-то им и земли надо занимать много». Собирательное имя славян — «венеды» Прокопий не употребляет совершенно, но северо-западные земли славян он знал. Единство антов и славян подтверждает и такой источник, как «Стратегикон», приписываемый императору Маврикию (конец VI в.). «Племена славян и антов сходны по своему образу жизни, по своим правам, по своей любви к свободе; их никоим образом нельзя склонить к рабству или подчинению в своей стране».

В смысле определения географического размежевания склавенов и .антов автор «Стратегикона» одинаков с Прокопием. Он не разделяет их географически, как Иордан, а помешает и тех и других на левом берегу Дуная: «Их реки вливаются в Дунай».

Итак, по свидетельствам авторов VI столетия, рисуется следующая картина: славянские племена, занимавшие значительные пространства на север от Карпат, назывались в древности венедами. В IV—VI вв. имя венедов сохранялось, но наряду с этим наименованием появились два новых: анты и склавены. Анты и склавены происходят от венедов и во всем подобны друг другу. Склавеыами называли славянские племена, жившие как по Дунаю, так и далее на восток до Днестра, а антами — славянские же племена, жившие восточнее склавенов. Очевидно, авторам VI в. (знавшим только сравнительно узкую южную полосу восточноевропейских земель) не была известна вся территория, заселенная «бесчисленными племенами антов», и они смогли назвать только три области, где анты как бы вклинивались с севера в орбиту- их ограниченных географических познаний. Эти области таковы: а) Нижний Дон, где анты были соседями утургуров; б) пространство между Днепром и Днестром, где всегда славянские поселения шли клином на юг, достигая моря; в) левобережье Дуная, где имя антов заменило в VI в. имя венедов (IV в.) в самых низовьях этой реки (и куда анты проникали, смешиваясь с родственными им склавенами, иногда сталкиваясь с ними, а чаще предпринимая совместные с ними походы на Византию в ее восточные, фракийские области). Северная и северо-восточная граница расселения антов авторам VI в. осталась неизвестной. Так же в полном пренебрежении у этих авторов осталась и область венедов, о которой бегло упомянул один лишь Иордан. Это вполне понятно, так как все эти авторы описывали не славян вообще, а только ту борьбу между Византией и славянством, которая велась на дунайском рубеже и внутри империи, на юг от Дуная.

Общеславянское имя венедов мы должны считать характерным для эпохи славянского единства и дожившим до IV—VI вв. По смыслу его связывают со славянским «ващий» — наибольший. В немецких наречиях обозначение венетов-венедов существует от средних веков до сих пор в форме Wenden, Winden. Для нас особенно важно, что в финских языках для обозначения русских сохранилось то же древнее имя венедов: wene (эст.), vana и др. Это свидетельствует о том, что не только западная часть славянства, но и его восточная часть носила в древности одно имя венедов.

В первые века н. э. самым восточным славянским племенем, вдававшимся в гущу финно-угорских племен на Оке, были вятичи («ватичи»).

Как это часто бывает, именно на пограничье с инородными племенами, дольше всего сохраняется общее собирательное наименование народа. Древнее имя венедов сохранилось на западе на славяно-германском пограничье, на северо-востоке на славяно-финском пограничье и на востоке (тоже на славяно-финском рубеже) в форме «ватичи», т. е. «гвеитичи», венеды. Восточные авторы, знавшие вятичей, живших на Дону и соприкасавшихся с Хазарией, называли их «вантит». Вполне возможно, что где-то на юго-востоке славянского мира в ту эпоху, когда славяне-венеды особенно усиленно проникали на юг и соприкасались с иноязычной средой, и произошло (в чужих устах изменение внешней формы их древнего имени и «венсды-ваты» превратились в «вантит» и в «антов». Форму «вантит» мы находим в арабской, персидской и еврейской передаче (Ибн-Русте, Гарди-зи, Иосиф Хазарский).

Форму «анты» сохранили вплоть до XIX в. адыгейские племена на Северном Кавказе, в районе древнего Тмутараканского княжества.

На страницах греческих и латинских сочинений VI в. имя восточных славян оказалось уже в измененном виде — в форме «анты», попав сюда вместе с описаниями их походов. Иноязычной средой, исказившей слово «венеды», «ваты» в «анты», скорее всего была среда сармато-аланская, не знавшая носовых звуков, свойственных славянскому языку, и для которой характерно выпадение звука «в» в начале и внутри слов.

В низовья Дуная (где картой Кастория засвидетельствованы «венеды» для III— IV вв.) «анты» попали не как чуждый народ с другим именем, а как новая волна славянских поселенцев, древнее имя которых было уже изменено к VI в. их южными степньши соседями, также двигавшимися в этом же направлении. Упомянутое Иорданом ограничение расселения антов только пространством между Днестром и Днепром мы не имеем права понимать буквально, т. е. что анты только там и проживали. Все, что мы знаем об ограниченном кругозоре древних авторов (особенно в отношении Восточной Европы) и фиксирующие эту ограниченность средневековые карты, помещающие «Северный Океан» рядом с Черным морем, а «Дакию» и «Готию» на берегу этого Океана,— все это убеждает нас в том, что Иордан знал только часть антов, ту, которая жила «на излучине Попта между Днестром и Днепром», но из этого никак нельзя делать вывод, что земля антов на севере кончалась там, где кончались знания Иордана. С антами-венедами нужно связывать хорошо известную археологическую культуру полей погребений Черняховского типа, относящуюся ко II—V вв. и распространенную далеко за пределами «излучины Понта» в лесостепной полосе.

Нередко считают, что днестровско-днепровские анты образовывали прочный и постоянный племенной союз, обособившийся от остальных славян. Говорят даже о державе антов как предшественнице Киевской Руси, понимая под антами только юго-западную часть восточнославянских: племен.

Исходя из особенностей наших источников, бесполезно пытаться привязать термин «анты» к какой-то ограниченной территории и спорить о пределах антской земли. Под антами мы должны подразумевать все восточное славянство в том несколько туманном виде, в каком оно рисовалось его южным соседям, хорошо знавшим славян и на Дону, и на Черном море, и на Дунае, но плохо представлявшими себе, как далеко на север простираются земли «бесчисленных племен антов» .

Термин «склавены», «славяне» вызывали множество различных толкований. Это наименование сближали и со «славой» и со «словом», и даже с латинским «sclavus» — раб, хотя источники прямо говорят о том, что славян и антов «никоим образом нельзя склонить к рабству и подчинению».

При разборе этого наименования прежде всего нужно обратить внима­ние на то, что оно появляется только в определенное время и только на определенной территории.

Самым ранним упоминанием словен (суобене) следует считать текст Птолемея, поместившего это название в Сарматии в отдалении от венедов а Затем склавены упоминаются многократно авторами VI в., но всегда только за пределами древней, основной области размещения славянских племен. Таковы точные сведения о склавенах на Дунае у Иордана.

Русская летопись, подтверждая дунайские поселения словен, отмечает еще только одну область, где вклинившиеся в финно-угорскую среду славяне «нарекошася своим именем»,— это область ильменских «слов’Ьп», почти со всех сторон окруженная иноязычными: чудью, ижорой, весью. Бассейн оз. Ильменя не входил первоначально в древнюю область расселения славянских племен, и славяне появились здесь в первые века н. э. Название «славиун» носили какие-то юго-восточные русские колонисты в X в., жившие поблизости от хазарских владений и платившие дань хазарам.

До наших дней наименование «словен» сохранили народы на окраине славянского мира, на пограничье с иноязычными группами: словаки (на границе с венграми), словинцы (на границе с австрийцами) и словенцы (на границе с итальянцами).

Этноним «словеые» представляется составным, слагающимся из двух частей; вторая часть — «вене» настолько близка к сохранившемуся до сих пор эстонскому наименованию славян («wene» — от древней формы венеды), что с этим нужно считаться.

Возможно, что новые поселенцы на Дунае, на Дону или на Ильмене, появившись в чужеязычной среде, называли себя так, чтобы указать на свою связь с коренньгми землями венедов, и поэтому в их новом названии явственно звучит древний корень «вене». На Дунае встречались выселенцы из многочисленных и различных славянских племен, но всех их объединяло единство языка и культуры, они хорошо осознавали родствен­ную связь как между собой, так и с племенами, покинутыми ими, и это сознание выразилось в наименовании «словЪн’б», которое, быть может, следует перевести примерно так — «люди (из земли) венедов» или «происходящие от корня венедов». Появление нового собирательного имени, ставшего рядом со старым (а потом и заслонившего -его), объясняется прежде всего тем, что процесс продвижения славян на юг означал в то же время и распад старых племенных отношений. Переселялись отдельные группы, части племен, и на новом месте они становились в новые отношения к своим соседям, так же порвавшим с родными племенами.

Процесс колонизации сам по себе не мог, разумеется, уничтожить родоплеменные отношения,— они продолжали существовать вплоть до смены их феодальными,— но первоначальная племенная замкнутость была нарушена, создались новые территориальные, соседские связи, развитие которых и вызвало к жизни новое собирательное имя—словене.

Образование в VI—VII вв. наиболее мощных и крупных племенных союзов именно на юге славянского мира (что было обycлoвлeнo борьбой с Византией и кочевниками), в тех местах, где собирательным названием являлось «словене», привело в дальнейшем к тому, что это название не только закрепилось за отдельными окраинными областями, но и приобрело всеобщее значение для всего славянства, вытеснив древнее — «венеды». Еще Прокопий в VI в. иногда ошибочно называл заведомых антов славя­нами (как это было в двукратном описании эпизода пленения Лже-Хил-будия Нарсесом) .

В VII—IX вв. имя «словен» покрыло почти все славянские племена . «Бъ единъ языкъ словънескъ: словъни, иже свдяху по Дунаеви, их же прияша угри, и морава, и чеси, и ляхове, и поляне, яже нынъ зовомая Русь».