Сарматские племена в северном причерноморье

Распад первобытно-общинного строя в среде племен Северного Причерноморья, приведший к возникновению скифского царства и к попыткам скифов подчинить себе причерноморские города, сопровождался еще одной существенной переменой в исторической жизни юга Восточной Европы. Речь идет о расселении в Северном Причерноморье многочисленных сарматских племен, обитавших во времена Геродота в поволжских и юж­ноуральских степях и выступавших теперь, как новая политическая сила, господствующая в Северном Причерноморье.

Сарматы, или савроматы, как их называли античные авторы V—III вв. дон. э., уже в конце V или начале IV в. до н. э. стали проникать отдельными группами из районов своего первоначального заселения на правый берег Дона, о чем впервые свидетельствует псевдо-Гиппократ. Сведения псевдо-Гиппократа подтверждаются для второй половины IV в. до н. э. псевдо-Скилаком, который указывает на племя сирматов по правую сторону Дона. Прежние союзнические отношения ирано язычных сарматов и скифов превратились в конце IV в. до н. э. во враждебные, и отдельные сарматские племена стали прорываться за Дон, в скифские земли. Постепенное просачивание сарматских племен на запад от Дона во II в. до н. э. закончилось завоеванием основных земель Скифии крупными сарматскими силами. Яркую характеристику этого завоевания дал Диодор Сицилийский, отметив, что сарматы «опустошили значительную часть Скифии и, поголовно истребляя побежденных, превратили большую часть страны в пустыню.

Сведения о сарматах к западу от Дона мы находим также в мирном договоре 179 г. до н. э., заключенном между пергамским царем Евменом и понтийским царем Фарнаком. В договоре упоминается царь Гатал, находящийся в «Европе», т. е. к западу от Дона. Сарматы двинулись на запад в III—II вв. до н. э. несколькими племенными группами, в число которых входили языги, роксоланы, сираки, аорсы. Это были крупные союзы родственных племен, получивших свое название от руководящих племен языгов и роксоланов. Языгов древние писатели помещали сначала на берегах Азовского моря, затем к западу от Днепра, а в середине I в. н. э.— уже между Дунаем и Тиссой, роксолан — к северу от Азов­ского моря, между Доном и Днепром, откуда часть их двинулась затем в область между Днепром и Дунаем.

Наиболее ранние археологические памятники сарматов (сарматские погребения), обнаруженные между Доном и Днепром, т. е. на территории роксоланов, относятся к III—II вв. до н. э.. Для более позднего времени (I в. до н. э.—II в. н. э.) уже известно около двух сотен сарматских погребений в этих же, преимущественно степных, районах, в том числе большой курганный могильник у с. Ново-Филипновка близ г. Мелитополя, на р. Молочной.

Отдельные сарматские погребения известны и в степях Украины, к западу от Днепра. Погребальный обряд и основной инвентарь сарматских могил Украины, тождественный обряду и инвентарю задонских и северокаспийских сарматских племен, служит прямым доказательством прихода сарматов и прежде всего роксолан из задонских и северокаспийских степей. Сираки во времена Страбопа занимали область между низовьями Дона и Кавказским хребтом, аорсы, упоминаемые всегда вместе с сираками, — низменность между восточным берегом Азовского моря и северо-западным побережьем Каспийского, доходя на севере до низовьев Дона .

В северокавказских степях наиболее ранние сарматские археологические памятники относятся к III—II вв. дон. э. Эти памятники на Кубани следует связывать с сираками, которые вошли в тесный контакт с меотскими племенами, частично смешавшись с ними. Генетическая связь сарматских археологических памятников с задонскими и северокаспийскими подтверждает свидетельство Страбона о том, что северокавказские сираки и аорсы вышли из среды народов, живущих севернее. Археологические исследования последних лет показали, что племена аорсов на юге проникли в приморскую часть Дагестана, где смешались с древними местными племенами удинов .

Во главе отдельных сарматских племен стояли цари, во главе подразделений племен — так называемые «скипетроносцы». Те и другие, окружив себя вооруженной дружиной, выступали как представители не столько первобытной родоплеменной, сколько нарождавшейся государственной власти, выражавшей интересы сарматской знати. В степных областях Северного Причерноморья сарматы покорили значительную часть скифских кочевнических племен и многочисленное земледельческое население Поднепровья, обложив его, повидимому, данью. Вторжение сарматов, несомненно, способствовало падению могущества молодого скифского государства, которое оказалось между двух огней — между боспорцами и римлянами на юге и сарматами на севере. Северное Причерноморье, называемое ранее Скифией, в начале нашей эры стало именоваться Сарматией. В географии Птолемея (II в. н. э.) Сарматия делилась на «европейскую», лежащую между вислой и доном, и «азиатскую»— между Доном и Волгой.

Военная активность сарматских племен была направлена, однако, не столько против родственного им скифского населения Причерноморья и скифского государства в Крыму, сколько против причерноморских рабовладельческих городов и балканских провинций Римской империи. Риму пришлось вести с сарматами длительную борьбу, преподносить сарматским царькам подарки и идти на всевозможные дипломатические уловки, чтобы избавить свои северные провинции и подвластные ему области на Черном море от сарматского вторжения.

Из сарматских племен наибольшую активность проявляли обитавшие в области Поднепровья роксоланы и языги. Историками зарегистрировано несколько нападений этих племен на придунайскпе провинции в течение первых веков нашей эры. Зимой 69 г. они вторглись в Мёзию и уничтожили две римские когорты. Окрыленные успехом, они снова вторглись в Мёзию на следующий год и предались грабежу. Воспользовавшись этим, римские войска напали на сарматов врасплох. Мелкие группы рок­солан, «обремененные,— по словам Тацита,— тяжестью вьюков, были избиваемы словно связанные, так как скользкие дороги не позволили их коням проявить свою быстроту». Кони спотыкались на растаявшем льду и увязали в глубоком и рыхлом снегу. Немногие уцелевшие в сражении скрылись в болотах, где будто бы и погибли от суровости зимы или от ран.

К 118 г. относится новое выступление роксолан в связи с уменьшением размеров даров, какие они ежегодно получали от Рима. Император Адриан (117—138 гг.) сумел тогда очистить от них Мёзию и заключить сними мир.Сарматы и отдельно роксоланы упоминаются наряду с другими племенами Северного и западного Причерноморья среди многочисленных участников Маркоманской войны 155—180 гг. Во времена императора Галлиена (253—268 гг.) при участии роксолан было совершено убийство Регалиана, провозглашенного перед тем, по почину мезийцев, императором и «совершившего много храбрых подвигов против сарматов». Выше упоминалось, что сарматам отводилось серьезное место в завоевательных планах Митридата Понтийского, готовившего удар по Римской империи через Балканский полуостров.

Сарматы время от времени входили в прямые сношения с Римом. О послах их, пришедших из Придонья, упоминает император Август (23 г. до н. э.— 14 г. н. э.). Одно время некий Аспург, фанагориец, был переводчиком сарматов в Риме.

Сарматские племена были втянуты в сферу экономического и культурного воздействия Боспорского царства. Многочисленное сарматское население, жившее на территории Боспора, занималось земледелием и ремеслами. Сарматская знать, заинтересованная в черноморской торговле, тесно соприкасалась с Боспором благодаря прочным экономическим, политическим, культурным и родственно-династическим отношениям. Выше было указано, что Боспор в первые века нашей эры являлся своего рода греко-сарматским государством. Сарматы принимали активное участие во внутренней династической борьбе, развернувшейся на Боспоре в это время, причем нередко отдельные племена выступали друг против друга. Так, в 49 г. н. э., когда Зорсин —царь племени сираков —выступил как союзник низложенного римлянами боспорского царя Митридата, римское командование сумело склонить на свою сторону царя аорсов Евнона. Последний выставил против Зорсина многочисленную конницу, а римляне взяли на себя осаду городов. После падения Успы Зорсин выразил покорность. Однако своей самостоятельности сираки при этом не утратили, как это видно, между прочим, из одной таыаидской надписи 193 г. н. э., где говорится о новой победе Боспора над сираками. Факт борьбы сира-ков с аорсами указывает на непрочность сарматского племенного союза.

О внутренней жизни сарматских племен в период их продвижения на запад известно очень немного. Археологические памятники свидетельствуют, что в сарматской среде, как и у скифов, кроме кочевого, было и значительное земледельческое население. В степных районах Подонья и Прикубанья имелись постоянные поселения. На нижнем Дону особенно много сарматских поселений было в окрестностях Танаиса— боспорско-сарматского города, бывшего, по выражению Страбона, «торжищем общим и для азиатских [т. е. живших на восток от Дона] и для европейских [т. е. живших на запад от Дона] кочевников и для приплывающих Боспора. Известны наименования некоторых сарматских поселений, являвшихся, повидимому, племенными центрами. Таким центром у сираков была У сна; у прикубанского племени дандариев центром являлось поселение Coca.

Сарматские поселения были укреплены. Оборонительные сооружения состояли из одной или нескольких линий рвов и валов со стеной, причем городские стены, как сообщает Тацит, возводились «из плетней и прутьев с насыпавшеюся между ним землей». Жители ютились в небольших глинобитных хижинках. Основным занятием их было земледелие, несомненно пашенное. Возделывались мягкая пшеница и просо; жатва производилась железным серпом; для зерна устраивались хранилища в виде больших конусообразных ям. Значительное количество грузил для сетей, находимых во время раскопок, а также рыбьих костей и чешуи, залегающих толстыми слоями, позволяет говорить о развитии рыболовства. Большую роль в хозяйстве играло и скотоводство. Оседлые сарматы разводили лошадей, коров, баранов, свиней и две породы собак, из которых более крупная, повидимому, предназначалась для охраны стада.

Торговлю продуктами туземного производства, а также рыбой сарматская знать держала в своих руках. В обмен на то и другое, по словам Стра-бона, она получала из Боспора «одежды, вино и прочие предметы, свойственные цивилизованному образу жизни». Предметы роскоши — дорогие сосуды, чеканенные из серебра, точеные из стекла или глиняные красно-лаковые, разнообразные ювелирные изделия, скарабеи из египетской пасты, терракотовые статуэтки, бусы и другие вещи сохранились в погребениях сарматской знати, напоминающих богатые скифские курганы, такие, как курганы близ Зубова хутора, или у станицы Воздвиженской Прикубанье (раскопки 1899 г.), или курган Хохлач на территории нынешнего Новочеркасска .

В кургане у станицы Воздвиженской были найдены железная кольчуга и панцырь из железных и бронзовых чешуек, деревянный дротик с железным наконечником, стрелы, меч, два пояса, точильный брусок и две пары конских удил, из которых одна с накладными украшениями из золота. Золотом был вышит, повидимому, борт плаща погребенного. Здесь же находились золотая пряжка и наконечник пояса филигранной работы со вставками из сердолика, железная пряжка с изображением свернувшегося животного, обтянутая золотым листком со вставками из бирюзы. В могилу были поставлены импортные сосуды: алебастровый, серебряный, позолоченный с чеканным цветочным орнаментом и стеклянный. Под ноги умершего были положены большие серебряные диски местного изготовления с рельефным изображением на каждом козла, терзаемого многоголовым змеем. Подобные изображения были связаны с религиозными представлениями сарматов о строении мира и имели культовое назначение. Кроме того, при погребенном находились большой котел из бронзы и глиняные сосуды.

В кургане Хохлач наряду с роскошными изделиями сарматских мастеров найден ряд импортных сосудов и предметов из серебра, художественной бронзы и золота. Отсюда происходят художественное ожерелье, флаконы, браслеты и золотая диадема, по верхнему краю которой прикреплены фигурки козлов и оленей, а также изображения деревьев. В центре диадемы греческий резной аметист эллинистического времени. Чтобы полнее представить роскошь знатного погребения, столь резко отличающую его от обычных сарматских могил, нужно отметить, что одних штампованных золотых бляшек, которые были нашиты на одежду и на покрывало, сохранилось в этом кургане почти 700 штук.

Поскольку курганы сарматской знати не единичны, а составляют около сарматских городищ целые группы, они являются бесспорным показателем роста социального неравенства и позволяют говорить о знати, как о сложившемся в сарматской среде общественном слое.

Реалистические изображения сарматов имеются в пантикапейских расписных склепах, украшенных изображениями боевых столкновений боспорцев с алано-сарматскими племенами. На боспорских надгробиях встречаются скульптурные изображения знатных сарматов, воспроизводящие с большой точностью некоторые реальные черты быта, такие, как одежда и вооружение. Знатный сармат носил короткую рубаху, пояс, довольно длинный плащ, штаны и мягкие сапоги. Плащ застегивался на илече фибулой, ею же могла застегиваться и рубаха. Золотые бляшки, нашивавшиеся на парадные одежды, были обычно небольших размеров и, в отличие от скифских, почти исключительно геометрических форм. Меч подвешивался слева. Он был длинным, обоюдоострым, часто с навершием из халцедона и золота. К правой ноге ремнями прикреплялся кинжал с кольцом на конце рукояти. Когда сармат сидел на коне, за седлом висел колчан со стрелами и луком. Во время войны вооружением служили длинные копья, кольчуга, кожаный панцырь, покрытый чешуей из бронзовых и железных пластин, и иногда бронзовый или железный шлем. По сообщению греческого писателя Павсания (II в. и. э.), сарматы, очевидно рядовые воины, изготовляли панцири из конских копыт.

Во время войны сарматы действовали главным образом конницей, но имели и пехоту. Сущность их тактики, по словам Тацита, заключалась в том, чтобы не допустить врага до метания стрел, предупредить его действия быстрым натиском и сойтись с ним вплотную. «Достигнув врага, сарматы отбрасывали свои луки и, слушая не только голос вождя, но и взаимно подстрекая друг друга, бросались на врага с копьями и мечами. Они то отступают, то наступают попеременно, то сомкнутые ряды гонят друг друга натиском тел и ударами оружия». Тацит считал, что «ничто так не беспомощно в пешей битве, как сарматы (роксоланы), когда же они появляются конным отрядом, вряд ли какой строй может им противиться».

О внешнем облике сарматской женщины известно очень мало. С достоверностью можно лишь утверждать, что одежда ее была длинной, застегивающейся на плече фибулами. У знатных женщин парадное платье шилось из роскошных привозных тканей и обшивалось золотыми бляшками. Необходимо еще упомянуть о серьгах, бусах, различных подвесках и амулетах, браслетах и зеркалах.

В западных областях, особенно на правобережье Днепра и в бассейне Южного Буга, где обитало многочисленное скифское население, сарматы скоро смешались с местным населением, и при археологических исследованиях обычно бывает трудно определить, кому принадлежало в первые века нашей эры то или другое поселение или погребение — скифам или сарматам. Трудность разграничения тех и других объясняется еще и тем обстоятельством, что в первые века нашей эры, в период, когда оживилась торгово-промышленная деятельность причерноморских городов, материальная культура местных племен приобрела общую окраску, определявшуюся культурным и экономическим влиянием этих городов, что сказывалось в одежде, украшениях, бытовой обстановке и т. д.

В районах, расположенных восточнее Прикубанья и Придонья, истори­ческая обстановка складывалась иначе, чем на западе, хотя эти области были населены также сарматскими племенами. На широких пространствах Нижнего Поволжья в последние века до нашей эры и первые века нашей эры еще не наблюдалось тех социально-экономических перемен, которые определили ход жизни скифов и кубанско-донских сарматов. Кочевое скотоводство в Поволжье продолжало оставаться господствующей формой хозяйства. Никаких признаков оседания населения на землю здесь не обнаруживается. Очевидно, поволжские племена, менее связан­ные с Причерноморьем и его экономической и политической жизнью, несколько отставали от своих западных собратьев. Однако и здесь в последние века до нашей эры, судя по раскопкам многочисленных сарматских курганов, родовые отношения нарушались и возрастала имущественная и социальная дифференциация. Еще заметнее она была у аорсов южного Приуралья III—II вв. до н. э. вероятно, в результате тесных связей с древними цивилизациями Средней Азии и, прежде всего, с Хорезмом.

В начале нашей эры связи Нижнего Поволжья с Причерноморьем значительно возросли. На Волгу стало притекать несравненно больше причерноморских изделий, главным образом предметов роскоши. В Нижнем Поволжье обнаружены и римские монеты, начиная с монет императора Траяна (98—117 гг. н. э.). С нижнего Дона и с Прикубанья сюда попадала посуда, изготовленная на гончарном круге, изделия из бронзы (зеркала, фибулы-застежки и пр.). На правом и левом берегах Волги появились курганы с погребениями племенной аристократии, по богатству инвентаря не уступающие нижнедонским и прикубанским курганам.

Сарматское господство в Северном Причерноморье продолжалось приблизительно до середины III в. н. э., т. е. до начала упадка Боспорского царства и других центров Северного Причерноморья. Экономический и политический кризис, охвативший северную периферию Римской империи, одной из причин которого было наступление сарматских племен, оказался в свою очередь роковым для господства сарматской знати, тесно связавшей свою деятельность с торгово-промышленной жизнью Причерноморья. Быстрое падение, а затем и прекращение причерноморской торговли, в частности хлебного экспорта, лишило сарматскую знать ее материальной базы и привело к падению всей политической системы сарматского господства.

В указанной обстановке в наиболее выгодном положении оказалась та часть сарматской знати, экономическое благосостояние которой менее всего зависело от торговой жизни Причерноморья. Таковой была знать восточных кочевнических областей — восточного Придонья и Северного Кавказа, главенствующее место в среде которой в первые века нашей эры все более и более занимали социальные верхи племени алан. С I в. н. э. участились военные походы сарматов во главе с аланами в Закавказье, обогащавшие племенную знать и военных дружинников. Воинственные аланы установили политическое господство над земледельческим сирако-меотским населением Прикубанья. Со II—III вв. н. э. аланский племенной союз делал попытки выступить в качестве главной политической силы северо-восточного Причерноморья. На Боспоре в 208 г. н. э., как свидетельствует одна из надписей, была целая группа переводчиков для сношения с аланами, во главе которой стояло официальное лицо — «главный аланский переводчик». Аланский союз, однако, не сыграл в истории Северного Причерноморья сколько-нибудь заметной роли. Относительно отсталые в экономическом и политическом отношении аланские кочевнические племена не оказались в состоянии упрочить свое положение на юге Восточной Европы.