Племена средней Азии, Закавказья и Кавказа в 4 тысячелетии до н. э.

Южные области Средней Азии, лежащие на юго-восток от Каспийского моря, и Закавказье в IV и III тысячелетиях до н. э. входили в пределы одного из величайших культурных очагов древности — Передней Азии. Еще в V тысячелетии до н. э. плодородные долины рек южной части Передней Азии были заняты многочисленными земледельческо-скотоводческими племенами, вскоре достигшими той высокой ступени культурного и общественного развития, которая составила основу всех древних цивилизаций Востока. Историческая роль Месопотамии в древних судьбах населения южных районов нашей страны была, несомненно, очень значительной. 

Неолитические племена юго-восточного Прикаспия и Закавказья распадались на несколько локальных групп, численность и характер которых сейчас еще не могут быть точно установлены. Эти вариации культуры объясняются, повидимому, многими причинами: разными естественными условиями жизни и хозяйствования, различным происхождением племенных групп, а также различным характером связей местных племен с древней Месопотамией. 

В южной Туркмении неолитические и энеолитические поселения извест­ны в северных предгорьях Копет-дага на берегах ручьев и небольших горных речек. Эти затапливавшиеся в весенние паводки места были очень благоприятны для примитивного земледелия. Первоначально полями здесь служили естественно затопляемые участки в дельтах стекающих с гор ручьев. Позднее на речках и ручьях стали строиться плотины и соору­жаться небольшие каналы. 

Наиболее известными памятниками древних земледельцев в южной Туркмении являются холмы Апау, расположенные около Ашхабада. Произведенные здесь раскопки вскрыли ряд последовательных периодов в культуре древнего населения. Северный холм Анау содержал остатки самых древних поселений (Анау I и II), относящихся к IV тысячелетию до н. э.; на южном холме открыты более поздние наслоения, речь о которых пойдет в следующей главе. Большой новый материал для характеристики культур Анау был получен советскими археологами, предложившими новую, более дробную их периодизацию.

Самым ранним известным сейчас поселением оседлых земледельцев в южной Туркмении является поселение Джойтун к северу от Ашха­бада. Здесь найдено много кремневых орудий, в том числе кремневые вкладыши для составного серпа. Глиняная посуда делалась от руки и раскрашивалась темнокоричиевой краской. Материал поселения Джойтун характеризует неолитических охотников и собирателей, начинающих заниматься земледелием.

К последующему времени принадлежит культура, представ лепная нижними слоями холма Анау (Анау I). Раскопки открыли здесь остатки нескольких последовательно сменивших друг друга земледельческих поселений, состоявших из прямоугольных жилищ, сложенных из сырцового кирпича. Внутри жилищ и в окружавшем их слое земли встречены многочисленные каменные орудия, главным образом кремневые пластинки, служившие вкладышами костяных орудий, а также каменные шаровидные навершия булав. Глиняные сосуды лепились от руки. Многие из них покрывались черной или бурой росписью в виде зигзагов и ромбов по желтому или красному фону. Роспись сосудов из самых нижних слоев (так называемых Анау 1-а) похожа на раскрашенную посуду поселения Джойтун. В слое, расположенном выше (Анау 1-6), уже встречаются обломки медных изделий и роспись носит несколько иной, более сложный характер, представляя собой сочетание треугольников, ромбов, квадратов и прямых линий.

О земледельческом характере культуры Анау I лучше всего свидетельствуют многочисленные каменные зернотерки, обнаруженные около жилищ, а также зерна пшеницы и ячменя. Для взрыхления почвы, по всей видимости, употреблялись каменные мотыги Появляются кости домаш­них животных (коровы, козы, свиньи). Значительную роль в экономиче­ской жизни древнего населения играла и охота. В южной Туркмении известен теперь ряд памятников времени Анау I. К этому периоду относятся нижние слои Намазга-депе у сел. Каахка. Часть многокомнатпого здания времени Анау I раскопана на холме Яссы-депе около того же сел. Каахка. В одной из комнат обнаружена стенная роспись, изображающая ряды косых треугольников. Наряду с росписью стена была инкрустирована гипсом. Это помещение имело какое-то особое назначение и, возможно, являлось племенным святилищем.

Дальнейшее развитие земледелия и металлургии происходило в период Анау П. Население попрежнему жило в домах из сырцового кирпича. Значительно усложнились орнаменты на глиняной посуде, иногда приобретавшей полихромное (многоцветное) оформление. Наряду с каменными орудиями в наслоениях Анау II встречены отдельные медные вещи; шилья, булавки, пробойники и листовидный нож (или наконечник копья).

В погребениях, открытых на территории поселения, найдены разнообразные каменные, сердоликовые и медные бусы, а также спиральные подвески из сурьмы. Довольно много женских статуэток из глины и камня. В основном они изображают сидящую обнаженную женщину с вытянутыми впе­ред ногами, узкой талией и полной грудью. Распространение этих статуэток, вероятно, связано с культом плодородия, символом которого было женское божество.

Памятники времени Анау II уже широко распространены на террито­рии южной Туркмении. Таковы холмы Геоксюр к востоку от г. Теджена, Илгинли-депе у селения Чаача, холм севернее Серахса и др. Слои этого времени раскопаны на Намазга-депе. Земледельческие племена осваивали большинство речек и ручьев северных предгорий Копет-дага. На юг от хребта поселения энеолитических племен пока не найдены, но их наличие здесь подтверждается рядом аналогичных древних памятников, известных несколько южнее и западнее, таких, как Шах-тепе у Астрабадаг Тепе-Гисар у Дамгана и Тепе-Сиалк у Кашана. Древние поселения се­верного Ирана как бы связывают культуру племен Анау с культурой древ­них центров Месопотамии и близлежащего Элама.

Памятники IV—III тысячелетий до н. э. в Приаралье и Западном Ка­захстане относятся к так называемой кельтеминарской культуре. В Хорезме находится наиболее известная стоянка этой культуры — Джан-баскала, исследованная С. П.Толстовым. Здесь обнаружены остатки оваль­ного жилища из дерева и камыша, размером 24 X 17 м, в котором жила, вероятно, целая родовая община. Обитатели жилища занимались рыболовством (кости щуки и сома найдены на стоянке в очень большом количестве) и охотой на кабанов, оленей и водоплавающую птицу. В хозяйстве обитателей стоянок, расположенных в Северном Приаралье, большую роль играла охота на стадных животных — джайранов и джегитаев, в поисках которых охотники уходили далеко в пустыню. Материальная культура племен кельтеминарской группы близка к культуре стоянок Поволжья и Приднепровья. Орудия из кремня изготовлены из мелких пластин. Среди них выделяются однотипные наконечники стрел. Глиняные сосуды имеют округлые днища и штампованный и нарезной орнамент. Отдельные сосуды окрашивались в красную краску, что отражает, вероятно, связи с южными племенами, обитавшими у предгорий Копет-Дага и имевшими крашеную керамику. С юга к племенам Приаралья в III — начале II тысячелетия до н. э. проникли металлические вещи и домашние животные. Наиболее поздние кельтеминарские стоянки (вроде Саксаульской в Северном Приаралье), содержащие кости домашних животных, имеют уже много черт, характерных для памятников эпохи бронзы в степях Казахстана и Южной Сибири.

У неолитических племен Закавказья в конце IV и III тысячелетий до н. э. сохранялись древние формы хозяйства—охота, собирательство и рыбная ловля здесь еще занимали важнейшее место в хозяйстве.

Судя по раскопкам А. Н. Каландадзе у сел. Одиши вблизи Зугдиди (западная Грузия), культура племен Закавказья в IV—III тысячелетиях до н. э. сохраняла еще многие архаичные черты, унаследованные от верхнего палеолита. Здесь встречаются мелкие кремневые изделия геометрических форм, служившие лезвиями костяных и деревянных орудий, кремневые острия, резцы и скребки с полукруглыми выемками, применявшиеся для изготовления костяных орудий. Наряду с этими изделиями имелись наконечники стрел уже неолитических форм и каменные наточенные топоры, которыми обрабатывали дерево, и земледельческие орудия — мотыги. На наличие земледелия указывают также каменные песты и зернотерки.

Иную картину жизни и быта дают материалы древнего поселения Тетрамица (Белая земля), расположенного на северо-западной окраине Кутаиси и относящегося к началу III тысячелетия до н. э.

Среди находок, сделанных там, прежде всего бросаются в глаза каменные зернотерки и кремневые пластинки с зубчиками (вклады­ши), служившими лезвиями деревянных серпов, таких же, какие-были распространены в Древнем Египте и Месопотамии. Земледелие сочеталось с охотой и собирательством, о чем говорят кремневые наконечники стрел различных форм и другие орудия. Имелось ли у древних обитателей Тетрамицы скотоводство — сказать трудно. Однако такая возможность отнюдь не исключена. Значительно изменился характер каменных орудий. Крупные орудия изготовлялись из камня путем шлифования. Среди них преобладали топоровидные орудия, часть которых, вероятно, употреблялась в качестве мотыг. Имелись и каменные украшения —массивные браслеты. О том, что они изготовлялись на месте, свидетельствуют находки обломков незаконченных браслетов, попорченных во время работы. С браслетами этого типа мы еще встретимся ниже, при рассмотрении неолитических племен Северного Кавказа и степной полосы Восточной Европы.

Последняя яркая особенность, отличающая обитателей поселка Тетрамица от более древнего населения долины Риона,— это глиняная посуда. В Тетрамице сосуды лепились от руки, из глины с большой примесью песка и плохо обжигались.

Наряду с поселениями открытого типа, такими, как Тетрамица, в западных районах Кавказа имелись неолитические пещерные поселения, например Ахштырская пещера на р. Мзымте, вблизи г. Сочи. Будучи впервые заселена в эпоху среднего палеолита, она использовалась как убежище в позднем палеолите,   в неолитический период и в последующее время вплоть до средневековья. Находки из неолитического слоя Ахштырской пещеры близки находкам из поселения Тетрамица. Вблизи пещеры встречены небольшие каменные мотыги, а в одном месте, около с. Казачий Брод, обнаружена целая мастерская для изготовления таких орудий.

Наряду с земледелием, которым, возможно, занимались обитатели Ах­штырской пещеры, большую роль в их хозяйстве играла охота на таких животных, как косуля, муфлон (дикий баран) и кабан. Явных следов скотоводства встречено не было, но можно предполагать, что первые одомашненные животные уже имелись. 

В северных областях Кавказа земледелие и скотоводство появилось несколько позже, чем в Закавказье, вероятно, лишь в самом конце III тысячелетия до н. э. Вплоть до этого времени здесь господствовало древнее охотничье-собирательское хозяйство, чему способствовала богатая природа края—обилие различных животных, леса, фруктовых деревьев и г. д.

Одно из неолитических поселений было исследовано в центральной части Северного Кавказа, около с. Агубекова, близ г. Нальчика. Оно занимало округлый холм на берегу древнего протока и, как показали раскопки, состояло из легких плетеных хижин, обмазанных глиной. Такие хижины («турлучные») сохранились у кавказских горцев до последне­го времени в качестве временных жилищ.

Гончарное производство обитателей Агубековского поселения отлича­лось невысоким уровнем развития. Сосуды изготовлялись из глины с вкраплением слюды и зерен кварца и подвергались слабому обжигу. Среди них имелись большие плоскодонные сосуды, служившие для хра­нения запасов пищи, и мелкие горшки для ее приготовления. Костей жи­вотных было найдено немного, и все они принадлежали дикой свинье.

Среди каменных орудий имелись шлифованные топоры и долота, служившие для обработки дерева, а также многочисленные мелкие орудия: скребки, острия, ножи и наконечники стрел треугольной формы. Особый интерес представляют терки, изготовленные из вулканического туфа, и песты различной формы. Небольшие размеры этих терок, а также пористость материала, из которого они сделаны, исключают возможность применения их для растирания зерна. Этнографические параллели указывают на использование подобных предметов для дробления и растирания орехов, желудей, съедобных корней и т. п. Такими орудиями пользовались, например, калифорнийские индейцы племени сери, занимавшиеся еще недавно исключительно охотой и собирательством. 

Недалеко от Агубековского поселения находится небольшой, сильно оплывший курган, диаметром 40 м, вероятно одновременный поселению. Он очень напоминает один из интереснейших памятников Северного Кавказа — курган, исследованный А. А. Миллером у г. Нальчика.

Низкая расплывшаяся насыпь Нальчикского кургана образовалась в результате многочисленных присыпок, покрывающих отдельные захоронения, впоследствии слившихся в один холм высотой около 0,85 ми диаметром 30 м. Под насыпью этого холма находилось около 200 погребений, составлявших отдельные группы, представляющие собой, по всей вероятности, погребения ближайших родственников, членов одной семьи. Каждая группа состояла из небольшого числа могил (от пяти до восьми), имеющих одинаковое направление. Вследствие значительной скученности более новые могилы иногда разрушали старые погребения, но и в этих случаях обнаруживается бережное отношение к останкам ранее умершего; кости тщательно собирались и укладывались рядом с умершим в новой могиле, что подчеркивает наличие родственных связей между погребениями. Очевидно, на поверхности могильника имелись какие-то надмогильиые знаки, которыми и руководствовались при последующем захоронении. Группировка погребений в пределах одного общеродового кладбища, как мы увидим ниже, была свойственна не одному лишь Нальчикскому могильнику, но и многим другим могильникам неолитических племен территории РОССИИ.

В Нальчикском могильнике захоронения производились в неглубоких ямах овальной формы. Умершему придавалось скорченное, так называемое «утробное» положение. Таков был обряд древности. Женщины обычно по гребались на левом боку, а мужчины и дети — на правом. В большинстве могил умершие были посыпаны красной краской, причем особенно интенсивно окрашивались области головы и таза. Иногда красная краска покрывала толстым слоем все дно могильной ямы. Красной окраске в древ­ности придавалось значение очистительной силы огня.

Большинство умерших было погребено без вещей и лишь в некоторых могилах найдены немногочисленные украшения неолитического облика. Примером может служить одно из женских погребений. Умершая была положена в скорченном виде и густо посыпана красной краской. На ее шее было надето ожерелье из мелких стекловидных бус; у головы лежа­ло маленькое медное колечко — единственный металлический предмет, найденный в могильнике. На руках были надеты каменные браслеты, такие же, какие выделывались племенами Закавказья, а у ног лежали кучкой разнородные украшения: подвески из клыков оленя и резцов быка, костяная пронизь, просверленные обломки браслетов и каменные бусы. Несколько в стороне лежал осколок кремневой пластины.

Тот же характер имел погребальный инвентарь и других захоронений Нальчикского могильника: браслеты из мергеля, бусы из мрамора, змеевика и раковины, каменная булава. Подвески из зубов диких животных, костяные кольца и просверленные раковины составляли небогатый набор украшений древних обитателей Северного Кавказа. Отдельные вещи указывают на существование связей с далекими областями; таковыми являются средиземноморские раковины, мелкие стекловидные и мраморные бусы, а возможно, и медное колечко.

Среди костей, найденных в Нальчикском могильнике, имеются, как полагают, кости одомашненных уже животных:   овцы или козы, быка.

Подвески из зубов, по всей вероятности, являлись охотничьими амулетами, говорящими о культовой роли тех или иных животных. Особую значимость в религиозных представлениях населения, оставившего Нальчикский могильник, имели два животных—кабан и олень. В могилах вблизи человеческих скелетов были найдены два черепа кабанов, а в состав украшений входили просверленные кабаньи клыки и вырезанные из них подвески. На одной из таких поделок выгравированы изображения двух змей.

Не менее отчетливо выступает и культовая роль оленя, представленного в погребениях отрубленными рогами и многочисленными подвесками из просверленных зубов. Культовые представления, связанные с этими животными, также сохраняются на Кавказе в течение очень долгого времени.

В одной из могил была положена грубо изготовленная каменная статуэтка женщины. Обломок подобной статуэтки был найден и на Агубековском поселении. Эта фигурка, сделанная из глины, по внешнему облику чрезвычайно близка к женским глиняным изображениям трипольских неолитических племен Днепровского Правобережья, речь о которых пойдет ниже. Культовые изображения женщины говорят, повидимому, о наличии матриархально-родовых отношений в обществе, оставившем такие памятники, как Агубековское поселение и Нальчикский могильник, относящийся к началу и середине III тысячелетия до н. э.

В конце III и в начале II тысячелетия до н. э. Закавказье и Северный Кавказ были заселены потомками тех местных неолитических племен, речь о которых шла выше. Археологам известно большое число остатков поселений этого периода — в Колхидской низменности (селения Река, Анаклия и г. Очамчире), в долине р. Храми в центральной восточной Грузии, в Юго-Осетии и на армянском нагорье (у сел. Шенгавит близ г. Еревана, Шрешблур у сел. Вагаршапата, Элар и др.). Древние поселения обнаружены и в Прикаспийской низменности Дагестана (в частности, у сел. Каякеыт, Великент и др.). Все они были поселениями оседлых земледельческо-скотоводческих племен, о чем говорят остатки жилищ, разнообразная глиняная посуда и, особенно, многочисленные следы возделы­вания культурных растений и разведения домашних животных. 

При наличии многих общих черт в культуре Кавказа и Закавказья в быту населения этих областей заметны и значительные локальные различия, свойственные отдельным племенам. Особенно заметной является разница в формах домостроительства. В то время как в Колхидском селище у сел. Река были обнаружены остатки круглой бревенчатой постройки, в Дагестане, судя по селищу Каякент, жилища строились из камышевого плетня, обмазанного глиной, замешанной с нарубленными листьями и стеблями болотного рогоза. Поселение Шенгавит в Армении было расположено на высоком берегу р. Занги и представляло компактную группу жилищ, обнесенную со стороны плато невысокой каменной оградой и рвом и укрепленную камнем со стороны реки. Жилища здесь были построены из сырцового кирпича на каменном фундаменте и состояли из большого круглого (диаметром 6—7 м) помещения с примыкающими к нему прямоугольными постройками. Очаг в центре жилища и находящийся возле него столб, подпирающий конусовидную крышу из жердей, напоминают типичное для Закавказья архаическое жилище — грузинский «дарбази», армянский «карадам» и азербайджанский «айрум».

О земледельческом хозяйстве говорят постоянные находки плоских зернотерок из твердого камня и серпов для уборки злаков, лезвие которых составлялось из отдельных кремневых пластин с зубчатым краем. Для взрыхления почвы употреблялись, по всей вероятности, каменные мотыги. 

Земледелие у закавказских племен переживало отнюдь не первые свои шаги, о чем свидетельствует богатый состав культивируемых злаков. В Шен-гавитском селище найдены зерна и даже целые колосья пшеницы и ячменя, а в древних поселениях Колхидской низменности, где болотистая почва благоприятствовала сохранению органических остатков, были встречены зерна проса, пшеницы и ячменя. В остатках жилищ древних поселений у сел. Река и у Анаклии обнаружены скопления каштанов, желудей, орехов и виноградных косточек. В хозяйстве имелся как крупный, так и мелкий рогатый скот, а в Колхиде установлено наличие домашней свиньи. 

Обитателям Закавказья в конце III и в начале II тысячелетия до н. э. был известен и металл — медь. В поселениях найдены медные шилья и булавки; в частности, в Шенгавите встречены медное шило и обломки булавок, а также литейная форма для отливки плоского медного топора, что свидетельствует о местной металлургии. Однако большинство орудий изготовлялось в это время еще из камня. В Шенгавите найдены многочисленные кремневые пластины, ножи, скребки и наконечники дротиков, полированный топорик с просверленным отверстием для рукоятки и каменная шаровидная булава. Характерно, что в более поздних поселениях восточного Закавказья кремень почти полностью сменяется обсидианом. Найденные в Эларе ступки, зернотерки, песты и молотки из вулканического туфа очень архаичны и по внешнему облику напоминают неолитические.

Для племен, населявших Закавказье в конце III—начале II тысячелетия до н.э., матриархальное родовое устройство еще не было окончательна пройденной ступенью — об этом говорит не только общий облик культуры, но и некоторые характерные явления в области идеологии, как, на­пример, статуэтки женщин. И в Шенгавите, и в ряде других поселений Армении и Колхиды встречаются также грубые статуэтки домашних животных из глины или камня и подставки под сосуды в виде фигур баранов и быков или украшенные изображениями бараньих голов. 

В процессе перехода к патриархальным отношениям говорят лишь -единичные факты, как, например, парное погребение мужчины и сопровождавшей его (очевидно, насильственно умерщвленной) женщины в одном из курганов на р. Хаченагет (Нагорный Карабах). Среди каменных, костяных и медных предметов, найденных вместе с погребенными, здесь оказались золотые украшения 

К концу III и первой половине II тысячелетия до н. э. относятся каменные курганы Нагорного Карабаха (у Степанакерта), под которыми находятся небольшие круглые ямы со входом с восточной стороны. В каждом кургане было похоронено несколько десятков человек. Это, несомненно, семейно-родовые усыпальницы, свидетельствующие о прочной еще родовой организации. Экономическая и социальная дифференциация не сказывается здесь ни в размещении умерших, ни в составе сопровождающих ях вещей: почти с каждым умершим в могилу положен небольшой гли­няный сосуд грубой выделки, изредка какое-либо оружие или предметы личного убора, кремневые и обсидиановые наконечники стрел, каменные булавы, плоские кинжальчики из меди и в двух случаях мелкие золотые украшения.

Погребения этого же времени известны в Грузии у сел. Тквиави и у Сачхере. В Сачхерском могильнике, исследованном Б. А. Куфтиным, найден ряд орудий из меди весьма ранних типов.

Весьма близок к закавказским могильникам медного века могильник, обнаруженный К. Ф. Смирновым в предгорном Дагестане, близ сел. Кара-будахкент. Глиняные сосуды из этого могильника, богато украшенные налепным и углубленным геометрическим узором, напоминают посуду из Шенгавита, Элара и других древних селений и погребений Закавказья.

Племена Северного Кавказа в конце III и во II тысячелетии до н. э. развивались в некоторой зависимости от Закавказья; поэтому там и здесь можно встретить много сходных черт.

С ранними закавказскими поселениями на Северном Кавказе может быть сопоставлено поселение у городка Долинска 2, вблизи г.Нальчика, исследованное А. А. Миллером. Жилые постройки, располагавшиеся на значительном расстоянии друг от друга, имели здесь вид плетеных хижин, обмазанных глиной, с несколькими очагами внутри. В очажных ямах, расширяющихся книзу наподобие закавказских тондыров, или вблизи них находились глиняные очажные подставки. На глинобитном полу жилищ и в специальных ямах для хранения запасов стояли высокие горшки из красной глины с тремя ушками каждый. Так же как и вЗакавказье, основой хозяйства обитателей этого поселения было земледелие, сочетавшееся со скотоводством. Орудия они изготовляли главным образом из камня, хотя металл уже был им знаком. 

Близки по времени к Долинскому поселению наиболее древние из известных сейчас на Северном Кавказе курганных погребений. Среди них отчетливо выделяются как погребения рядовых членов общества, где умершего сопровождает в могиле лишь несколько вещей — глиняный сосуд, медный плоский нож, каменное тесло или топорик, так и богатые погребения, со сложным могильным сооружением и разнообразным инвентарем, принадлежащие родоплемеиной знати.

Наиболее замечательным погребением этой группы является знаменитый Майкопский курган, исследованный Н. И. Веселовским в 1897 г. Для погребенного в нем знатного лица была вырыта обширная яма, в которую был опущен деревянный сруб, разделенный на три отделения и перекрытый бревенчатым накатом. Сверху был насыпан курган высотой 4 м. В главном отделении на цыновке лежал сам умерший, густо засыпанный красной краской. На голову ему был надет богатый убор, украшенный золотыми лентами с розетками; на шее и груди покоилось несколько пышных ожерелий из золотых, серебряных, сердоликовых и бирюзовых бус иранского происхождения. Вместе с умершим в могилу был положен балдахин, имевший остов из четырех серебряных трубок с золотыми нижними концами, на которых были надеты массивные фигуры быков (два серебряных и два золотых) высокохудожественной скульптурной техники. Пологом балдахина с нашитыми золотыми бляшками было накрыто тело умершего. Наличие драгоценного балдахина говорит о том, что и при жизни умерший был окружен особым почетом, отнюдь не свойственным обычным нормам первобытно-общинного строя. С умершим были положены стрелы с кремневыми наконечниками, а в одном из углов могилы лежали медные орудия и оружие, в том числе проушный топор, мотыга или тесло и своеобразное комбинированное орудие — топор-тесло, характерное для Древнего Востока конца III и первой половины II тысячелетия до н. э. В погребении оказалось много посуды. Здесь были крупные медные котлы для приготовления пищи, восемь глиняных сосудов, медное ведерко, медные и серебряные миски для еды и питья, большой глиняный сосуд для хранения напитков и, наконец, свыше десятка небольших золотых и серебряных сосудов разного назначения. 

Среди драгоценной посуды особо выделяются два серебряных кубка с круглым дном, покрытые чеканными изображениями быков, антилопы, лошадей, кабана, львов, гепардов, медведя и водяных птиц, а также горного пейзажа.

Стиль этих превосходных в художественном отношении произведений свидетельствует о культурных связях с Передней Азией.

Во втором и третьем отделениях сруба находилось по одному умершему с относительно бедным погребальным инвентарем. Это были, вероятно, погребения людей, специально умерщвленных для сопровождения в загробный мир своего знатного повелителя.

Для характеристики богатства, которое скапливалось в руках северо­кавказской родоплемениой знати на рубеже III и II тысячелетий до н. э., интересен клад, найденный в 1897 г. у станицы Старомышастовской. В небольшом серебряном сосуде с крышечкой было спрятано в земле свыше двух тысяч золотых, серебряных и каменных бус и других украшений из золота и серебра, чрезвычайно близких к майкопским. Среди каменных бус имеются бусы из среднеазиатского лазурита и из малоазийской морской пенки, а также сердоликовые бусы и подвески из Ирана или Индии. 

Кроме Майкопского кургана, в Прикубанье известны и другие богатые курганы знати. Таковы курганы у станиц Новосвободной (б. Царской), Псебайской, Андрюковской, Махошевской, Костромской и др. Это крупные, подчас многометровые надмогильные насыпи, покрывающие монументальное погребальное сооружение, либо сложенное из больших каменных плит, либо бревенчатое, либо в виде ямы, заваленной огромными камнями. При умерших встречаются металлические орудия и оружие: мотыги или тесла, массивные долота, топоры, кинжалы, иногда с метал­лической же рукояткой, и пр. Все эти предметы сделаны из чистой меди; наряду с ними встречаются кремневые наконечники стрел. Интересна металлическая посуда, в том числе большие котлы, большая ложка на длинной рукоятке и медные крючки или особые двузубые вилки для вынимания из котла вареного мяса. На одном из таких крючков оказались скульптурные изображения двух мужских обнаженных фигур. В могилах встречаются золотые кольца, золотые исеребряные булавки, драгоценные ожерелья.

В культуре племен, оставивших большие кубанские курганы, налицо все признаки родового быта и скотоводческого хозяйства. Искусство плавить металлические руды и обрабатывать металлы стояло на значительной высоте. Тем не менее, поскольку бронза еще не была известна и орудия труда сделаны из камня и меди, мы относим эти курганы к концу неолита — началу эпохи металла. Наличие ткацкого станка подтверждается остатками шерстяных тканей, найденных в кургане у ст. Новосвободной.