Финно-угорские и летто-литовские племена на рубеже нашей эры

Культура финно-угорских племен Пойолжья — предков веси, мери, мордвы, муромы — на рубеже нашей эры сохраняла в основных чертах тот же характер, что и в предыдущие столетия. Их археологическими памятниками являются уже знакомые нам городища — дьяковские в волго-окском междуречье и городедкие в Среднем Поволжье. Культура всех этих племен представляла собой своеобразную культуру лесных скотоводов, знакомых, впрочем, и с земледелием, имевших характерный бытовой уклад и свои формы культа и погребальной обрядности, специфический костюм и т. д. К последним векам до нашей эры в их среде прочно вошло в обиход железо, что наложило свой отпечаток на характер производства и быта, но не привело еще к значительным изменениям в социально-экономических отношениях, подобным тем, какие имели место у славянских племен.

На берегах Волги, Оки, Клязьмы и по многочисленным притокам этих рек в пределах волго-окского междуречья известно множество городищ последних веков до нашей эры и начала нашей эры. Это были такие же, как и более древние, небольшие укрепленные поселения, расположенные преимущественно на мысах высокого берега, окруженные валами и рвами.

Там, где были произведены обстоятельные исследования, выясняется, что городища располагались обычно небольшими группами — по два, три, четыре вместе. Расстояние от одной группы до другой составляло 20—40 км. В свете этнографических параллелей становится очевидным, что такая группировка была отнюдь не случайной. Городища, составлявшие одну группу, принадлежали, вероятно, одному роду, владевшему определенной частью племенной территории.

Повидимому, такая же точно картина наблюдалась и у населения лесной полосы Европейской части СССР как на рубеже нашей эры, так и в более раннее время.

На дьяковских и Городецких городищах встречаются остатки жилищ — наземных или несколько углубленных в землю. Из находок отметим небольшие железные серпы, каменные зернотерки, ножи, наконечники стрел из железа и кости, гарпуны, пряслица для веретен и др. Среди костей, составляющих отбросы нищи, преобладают кости домашних животных, особенно свиней и лошадей.

Несколько дьяковских городищ конца I тысячелетия до н. э. и начала нашей эры было исследовано в Верхнем Поволжье. Это городище «Топорок», раскопанное Ю. Г. Гендуне, на котором найдены круглые глиняные жертвенники, пекуновские и санниковские городища, раскопанные О. Н. Бадером в 1932—1933 гг. и др. Некоторые из городищ служили местом обитания в течение очень длительного времени — несколько сот лет. Таково, например, городище у с. Городище около Калязина, исследованное П. Н. Третьяковым в 1935 г., нижние слои которого относятся к середине 1 тысячелетия до н. э., а верхние — к концу I тысячелетия до н. э. и началу нашей эры.

Несмотря на наличие общих черт, позволяющих рассматривать дьяковские городища как единую группу, в различных районах их культура имела свои локальные особенности. Так, например, в бассейне Средней Оки на городищах встречаются остатки круглых землянок, на Нижней Оке и прилегающем участке Поволжья жилища имели вид прямоугольных землянок, а на Верхней Волге жилища были наземные. Очевидно, дальнейшее изучение дьяковских городищ позволит выявить отдельные племенные группы древних финно-угорских племен этой территории.

Более того, очень возможно, что в западных частях дьяковской терри­тории, примыкающих к бассейну Днепра, где культура городищ имеет смешанный дьяковско-славянский характер, их обитателями были не финно-угорские племена, а славяне или летто-литовцы, культура которых по ряду признаков была близка славянской.

Сравнительно высокого уровня развития достигли в последние века до нашей эры финно-угорские племена Прикамья, предки коми, удмуртов, коми-морт, марийцев, далеко шагнувшие вперед еще в предыдущие столетия благодаря тому, что они владели медными рудниками и вели широкую торговлю медью и изделиями из меди и бронзы.

Племена рубежа и первых веков нашей эры, обитавшие в Прикамье, носят в археологии наименование «пьяноборских», по имени могильника этого времени, открытого в 1880 г. у с. Пьяный бор (ныне Красный бор).

Подобные могильники известны в числе нескольких десятков на берегах Камы, Белой Вятки и Волги, а также в области Волжского правобережья. Полагают, что пьяноборские племена являлись прямыми потомками анань­инских племен. В наиболее поздних погребениях Ананьинско-Зуевского могильника найден ряд вещей пьяноборского времени. Такой же переходный характер имеют некоторые погребения Уфимского могильника. При раскопках на поселениях пьяноборских племен открыты следы наземных жилищ с каменными очагами. Здесь же найдены каменные зернотерки, изделия из кости и железа, обломки глиняной посуды и кости животных, преимущественно домашних. Глиняная посуда этой эпохи почти не отличалась от ананьинской. Это были широкие круглодонные чаши с орнаментом в верхней части.

Умерших пьяноборцы погребали в неглубоких могилах в вытянутом положении, на спине, головой на запад. В мужские погребения клали железные ножи, иногда с медными орнаментированными рукоятками, железные удила, топоры-кельты и наконечники копий, костяные наконечники стрел, бронзовые поясные пряжки и бляхи. Ни одного бронзового орудия в могилах пьяноборского времени не обнаружено, за исключением наконечников стрел, которые изредка продолжали изготовляться из этого металла.

Из бронзы выделывались многочисленные предметы украшений, уни­зывающие костюмы пьяноборской женщины. Они носили височные подвески в виде конусовидных спиралей, сзади к головному убору прикреплялась кисть из бронзовых пронизок в виде утиных лапок. На шею одевались бусы и бронзовые гривны. На груди, на поящее и даже по подолу платья были нашиты различные бронзовые бляшки. Одним из характерных мужских украшений пьяноборской эпохи является огромная бронзовая поясная бляха.

Вещи пьяноборского времени часто встречаются в виде кладов. Среди них особенно интересен клад римской посуды и пьяноборских вещей, найденный в 1913 г. у дер. Ахтиала на Каме. Римская посуда была найдена в дер. Ныргинде, также, повидимому, в составе клада. Привозные с юга вещи не единичны и в пьяноборских могильниках. К ним относятся разнообразные бусы, бронзовые фибулы, маленькие круглые зеркала и другие вещи.

Богатый материал для изучения племен Верхнего Прикамья и При­уралья дают многочисленные жертвенные места, которые, как мы видели выше, начали появляться здесь еще в предыдущие столетия. Кроме описанного выше Гляденовского жертвенного места, ныне известно до десяти таких древних мольбищ. Объектами жертвоприношений служили домашние животные, особенно лошадь и свинья, а из диких — лось, северный олень, медведь и другие звери. В Гляденовском мольбище было открыто большое скопление черепов различных животных. На основании этно­графических данных полагают, что на мольбищах стояли деревянные идолы. Многочисленные бронзовые фигурки, находимые на мольбищах, в большинстве случаев являются изображениями животных: медведя, зайца, разнообразных хищников, птиц, насекомых и змей; нередко встречаются фигуры людей — мужчин и женщин, а также всадников, вооруженных луками; наконец, имеются вотивные изображения орудий труда. К ним относятся миниатюрные топорики, земледельческие мотыги и пешни. Все они имели, несомненно, магическое значение.

На месте мольбищ встречаются вещи, употреблявшиеся в быту: наконечники стрел из кости, бронзы и железа, рыболовные крючки, иглы, ножи и множество бус. Найдено много глиняных сосудов и бронзовых украшений пьяноборских типов.

Археологические памятники ливо-эстонских племен, населявших территорию Эстонии и северной Латвии, значительно отличаются от древностей поволжских финно-угорских племен. Городища этого времени имеют обычно очень незначительные наслоения, свидетельствующие о том, что они являлись не местами постоянного обитания, а убежищами, куда скрывалось в часы опасности население окрестных поселков. Вблизи последних располагались кладбища — своеобразные могильники с каменными оградами, развившиеся из каменных курганов предшествующего периода. Это были прямоугольные наземные могильные сооружения, окруженные прямоугольными низкими стенками из валунов или плитняка. Одна такая могила непосредственно примыкала к другой, образуя единое сооружение из шестидесяти и большего числа могил, принадлежавшее, вероятно, семейной общине. В могилах представлены как трупоположения, так и трупосожжения, сопровождавшиеся предметами украшений (фибулы, браслеты, перстни и пр.).

К северо-западу от верховьев Днепра лежала область древних летто-литовских племен, владевших бассейном Немана, значи­тельными пространствами по Западной Двине и южной Прибалтикой, на восток от устья Вислы.

В развитии производительных сил и социально-экономических отношений у летто-литовских племен к этому времени совершился значительный сдвиг. Основой хозяйства в это время стало подсечно-огневое земледелие, в связи с чем население переселилось из низменных мест, связанных с естественными пастбищами, на плодородные возвышенные лесные места. Железные орудия, в частности топор и серп, прочно вошли в обиход, мало-помалу вытесняя костяные изделия. Вместо городищ — «пилькальни-сов», характерных для предыдущего времени, преобладающей формой поселения стали неукрепленные поселения. Городища сохранялись кое-где лишь как убежища. Это свидетельствует об изменении строя жизни, о возникновении на рубеже нашей эры таких политических объединений, которые освободили людей от необходимости вечно прятаться за валами и рвами городищ.

Отдельные племенные группы летто-литовцев, прослеживаемые по различным формам погребального обряда, начиная с середины I тысячелетия дон. э., на рубеже нашей эры выявляются со значительно большей определенностью.

В начале нашей эры в центральных и восточных районах Литвы и Латвии распространился новый тип погребальных памятников — курганные могильники, расположенные обыкновенно в возвышенных районах с плодородной почвой. Это были коллективные могильные сооружения, содержавшие по 10—12 погребений в центральной части, обнесенной каменным кругом. Такие курганы-усыпальницы принадлежали, очевидно, семейным общинам. По содержащимся в них предметам можно отличить несколько локальных групп этих курганов.

Курганы восточной Латвии, для которых типичны массивные бронзовые украшения — браслеты, булавки и шейные гривны с высокими конусообразными шляпками на концах, а из орудий труда — характерные для подсечного земледелия ножи-комари и узкие проушные топоры, принадлежали, повидимому, латышским племенам латгаллов и се лов.

Немногочисленные курганы восточной Литвы (Межоиис и др.) оставлены, вероятно, литовскими племенами аукштайтиев. Для этих курганов характерны, помимо узких проушных топоров, шейные гривны с лотко-видными концами и украшения с цветной эмалью. Техника изготовления последней указывает на связи со славянскими племенами Среднего При­днепровья.

В западных районах Латвии и Литвы бронзовые украшения были менее массивными. Это главным образом различные фибулы, почти неизвестные в восточных районах. Из орудий труда для курганов бассейна р. Лиелуне характерны втульчатые топоры и железные мотыги, употребление которых было вызвано, повидимому, условиями тяжелой суглинистой почвы этих мест. Очевидно, здесь обитали племена земгалов, а южнее, в пределах западной части средней Литвы,— нлемена жемайтов (жмудь — русских летописей).

На крайнем юго-западе Латвии, на западном побережье Литвы, по нижнему течению Немана и некоторым его северным притокам распространены обширные грунтовые могильники, состоящие из сотен погребений (Шер-най, Аукштакиемис, Вершвай в Литве, Мазкатужи в Латвии и др.). Смена курганов с погребениями коллективного характера одиночными грунтовыми погребениями объясняется скорее всего распадом больших семейных общин. Из находок, сделанных в этих могильниках, можно отметить косы-горбуши, различные фибулы (в том числе особый вид перекладчатых), булавки с розетковидной головкой, римские монеты и пр. Состав находок из могил отражает некоторую социальную дифференциацию населения, принадлежавшего к племенам куршей на севере и скальвов на юге.

Очень плохо известны нам археологические памятники конца I тысячелетия до н. э. и начала нашей эры, принадлежащие населению северных окраин Европейской части СССР, жившему охотничье-рыболовческим бытом и представлявшему собой предков саамов (лопарей) и ненцев (самое­дов).

К концу I тысячелетия до н. э. относятся Оленеостровский могильник и связанные с ним Екатерининские поселения, расположенные на побережье Кольского полуострова. Обнаруженные при их исследовании остатки культуры позволяют достаточно отчетливо представить жизнь населения, обитавшего в то время на отдельных северных окраинах. Исследование могильника, расположенного на Большом Оленьем острове, в Кольском фиорде, было произведено в 1928 г. А. В. Шмидтом. Поселения располагались в непосредственной близости от него, на Екатерининском острове, по другую сторону пролива шириной около 150 м.

В могильнике было вскрыто свыше 40 захоронений. Умерших погребали в просмоленных кожаных чехлах или же в деревянных лодках, что свидетельствует о важнейшем значении морского промысла в быту. Сверху могилы покрывали слоем камней. Встречено несколько случаев трупосожжения. С погребенными найдены различные вещи, изготовленные из камня и кости: тесла, скребки, ножи, наконечники стрел и копий, гарпуны, кинжалы, рыболовные крючки, шилья, костяные иглы, гребни и др. Часть вещей украшена тонким нарезным орнаментом. В одном из погребений обнаружен медный наконечник стрелы. В качестве украшений встречаются пластинки из резцов бобра, крупные чешуйки слюды, раковины и т. д. Найдена костяная скульптурная головка лося. В двух погребениях обнаружены обломки глиняных сосудов с примесью асбеста.

Характер находок также свидетельствует о том, что жившие здесь люди были морскими охотниками и рыбаками.

На поселениях встречено громадное количество костей беломорского тюленя, дельфина и морских птиц. Немалое значение в хозяйстве имело и рыболовство, о чем свидетельствуют найденные на поселениях разно­образные рыболовные крючки. В пищу употреблялись и съедобные моллюски, раковины которых встречаются на территории поселений в виде значительных скоплений.