Античные государства северного Причерноморья в 1 в. до н. э. — 4 в. н. э.

Античные государства Северного Причерноморья, оставаясь рабовладельческими, претерпевали серьезные изменения в экономическом, политическом, культурном и этническом развитии, хотя степень этих изменений для Боспора, Ольвии, Херсонеса и других городов и была неодинаковой. Наиболее чувствительно эти изменения сказались в первой половине I в. до н. э., что дает возможность считать это время за одну из важных граней в истории античных северо-причерноморских городов. К этому времени сильно изменились торговые связи, произошло ослабление самой торговли, претерпело некоторое изменение ремесленное производство, усилилась роль сельскохозяйственного производства в городах. Наиболее серьезные и резкие изменения наблюдаются в соотношении политических сил. Сильное скифское государство в Крыму после поражения, нанесенного ему войсками Диофанта, ослабело и в течение большей части I в. до н. э. нам ничего не известно о его политической роли. Ведущей силой в Северном Причерноморье стали многочисленные и могучие сарматские племена, которые оказывали огромное политическое и культурное влияние на античные города. Сарматы проникали в среду населения античных городов, изменяя состав населений, что особенно характерно для Боспорского царства. Это влияние сарматских племен принято называть «сарматизацией».

Херсонес с конца II в. до н. э. потерял свою политическую самостоятельность, Ольвпя, разгромленная в середине I в. до н. э. гетами, пришла в упадок. Боспорское царство, подчинившись Митридату, было втянуто в борьбу с Римом. Рим, хотя и не оказал сколько-нибудь серьезного экономического и культурного влияния на античные города Северного Причерноморья, явился здесь новой внешнеполитической силой, сумевшей на время подчинить своей политике ряд городов, особенно западных (Херсонес, Ольвия). I в. до н. э. характеризуется возрастанием военных столкновений.

Та обстановка, которая создалась на Боспоре в последний период вой­ны Митридата с Римом, была так тяжела и губительна для экономической жизни городов, а далеко заходившая связь Митридата с «варварскими» племенами, соседившими с Ольвией, Херсоиесом и Боспором, оказалась столь угрожающей коренным интересам торговых слоев населения последних, что все это обусловило переход верхушки рабовладельческой аристократии боспорских городов на сторону Рима. Политика Рима в отношении Боспора определялась стратегическими интересами. Рим стремился здесь обеспечить безопасность тыла своих владений. Система военно-опорных баз Рима на Востоке нуждалась в сырьевых и продовольственных ресурсах, в первую очередь, конечно, в хлебе. В этой связи включение Боспора в число зависимых периферийных областей вполне соответствовало интересам Рима.

К концу I в. до н. э. Боспору удалось возродить обширные торговые связи с внешними рынками и восстановить широкий торговый обмен с со­седними племенами. Но внутренняя политическая жизнь Боспора после смерти Митридата долго еще оставалась напряженной.

Сын Митридата, Фарнак, сначала поддержанный Римом, воспользовавшись междоусобной борьбой Помпея с Цезарем, присоединил к своему царству Фанагорию, которая была объявлена римскими властями автономным городом за то, что первой подняла восстание против Митридата. Затем Фарнак попытался вернуть себе владения отца в Малой Азии. Оставив на Боспоре для управления делами своего приближенного Асандра, Фарнак двинулся через Кавказ в Малую Азию, где и повел наступление на римлян, сначала успешное, но в конце концов закончившееся полным поражением, нанесенным ему Цезарем в битве при Зеле в 47 г. до н. э. Между тем Асандр, в отсутствие Фарнака, объявил себя боспорским царем. Фарнак, бежавший после поражения в Малой Азии в Крым, тщетно пытался восстановить свое положение на Боспоре с помощью скифов и сарматов. В бою с войском Асандра он был убит. Римское правительство вынуждено было утвердить правителем Боспора Асандра, который пробыл у власти около 30 лет (47—17 гг. до п. э.), сначала с титулом архонта, а потом и царя. В официальных надписях он называл себя «другом римлян», чем подчеркивалась его зависимость от Рима. Однако и это время Боспорское государство вновь укрепляло свое внешнеполитическое положение, отбивая натиск сарматов, с каковой целью Асандром в Крыму был построен большой вал.

После смерти Асандра эти успехи были в значительной степени временно утеряны вследствие ожесточенной борьбы претендентов на боспорский престол в последние годы I в. до н. э. В этой борьбе большую роль играли на одной стороне сарматские и меотские племена, на другой — римляне.

Однако Боспор не был превращен в римскую провинцию. Римские императоры понимали, что Боспор в случае конфликта с Римом мог опереться на причерноморские племена и с помощью их создать серьезные затруднения империи. Поэтому в отношении Боспора Рим придерживался осторожной политики, предоставляя боспорской знати известную самостоятельность. Но все попытки окончательно сбросить политическую опеку Рима и восстановить полную независимость Боспорскому царству не удавались. Например, в 40-х годах I в. н. э., когда боспорский правитель Митридат задумал освободиться от римской зависимости, опираясь на союз с царем Шираков Зорсином и другими племенами, римские когорты под командованием Гая Юлия Аквилы выступили против него. Митридат был изгнан, и его место занял заслуживший доверие и расположение Рима Котис.

В I в. н. э. на Боспоре царствовала династия, ведшая свое начало, вероятно, от Асандра и Аспурга; она продержалась у власти до IV в. н. э. Негреческие имена царей этой династии (Савромат, Рискупорид и др.) указывают на местное, очевидно сарматское, их происхождение. Они были выходцами из местной знати. В этот период Боспор снова стал экономически сильным государством и время I—II и отчасти III в. н. э. явилось периодом нового экономического и культурного расцвета Боспора. К этому времени владения Боспора не только охватили территорию, входившую в его состав в IV—III вв. до н. э., но и были расширены, например, за счет присоединения к Боспору Херсонеса, оставшегося после смерти Митридата под протекторатом Боспора. В надписи I в. н. э. указывается, что Аспург (начало I в. н. э.) царствует над всем Боспором, Феодосией и что он «подчинил скифов и тавров», став благодаря этому хозяином значительной части Крыма.

Экономический расцвет Боспора базировался, как и в эпоху Спарто-кидов, на обширном экспорте хлеба. Спрос на хлеб и другие виды провианта и сырья предъявлялся теперь в первую очередь малоазиатскими городами, а также римскими гарнизонами, расквартированными в области Пон­та. Торговые связи с Малой Азией в римское время приобрели очень важное значение. Надписи первых веков нашей эры показывают, что на Боспоре — проживали граждане Синопы, Амастрии, Гераклеи, Амиса и других городов, ведших на Боспоре главным образом торговую деятельность.

Кроме хлебного экспорта, большую роль в боспорской торговле играл вывоз рыбных продуктов. Многочисленные пункты рыбной ловли находились на восточном побережье Меотиды и в проливе. Археологические раскопки боспорского города Тиритаки показали, что в I—III вв.н. э. он был крупнейшим рыбопромышленным пунктом Боспора. На территории Тиритаки обнаружено около 60 цистерн, служивших для засолки рыбы. При исследовании цистерн встречены различные орудия рыболовства: каменные и глиняные грузила от неводов, костяные иглы для плетения сетей, бронзовые рыболовные крючья; рядом с цистернами расположены огромные глиняные сосуды (пифосы), куда складывалась соленая рыба.

Такие же засолочные цистерны но в меньшем количестве, открыты в на территории боспорского г. Мирмекия.

Раскопки Тиритаки и Мирмекия показали также широкое развитие местного виноделия в первые века нашей эры. В обоих пунктах обнаружен ряд больших виноделен со всем их оборудованием. Выжимание виноградного сока производилось на специальных давильных площадках, с которых сок стекал в резервуары через каменные сливы. Первая операция состояла в том, что виноград давили ногами, окончательно же сок выжимался с помощью рычажных прессов.

Особенно важно открытие виноделен I —II вв. н. э. в Пантикапее, поскольку это свидетельствует о внедрении сельскохозяйственной деятельности в среде населения самой столицы Боспора.

Попрежнему на Боспор ввозились высокосортные вина, оливковое масло, предметы украшений, ценные ткани и покрытая красным лаком керамическая посуда. Она шла теперь из Пергама и расположенных поблизости от него ремесленных центров, а также с острова Самоса. В большом количестве стала ввозиться стеклянная посуда, главным образом из Египта, а отчасти и из Сирии. Однако это не значит, что эти предметы не производились на Боспоре. Новейшими исследованиями советских археологов доказывается, что в крупных боспорских городах процветало изготовление глиняной посуды различных форм, оружия, дорогих украшений, статуй, высокого уровня достигла деревообработка. Ранее, например, считалось, что красиолаковая посуда и рельефные чашки были только привозными, теперь же доказано, что они изготовлялись и на Боспоре. Во время недавних раскопок в Фанагории обнаружены керамические печи I—IV вв. В юго-восточной части города, на его окраине, вскрыты остатки большого керамического производства. Здесь же найдены формы для отливки металлических украшений.

Экономическое процветание Боспора не могло не отразиться на облике его городов. Многочисленные мастера строительного дела, ремесленники, ювелиры, скульпторы, живописцы обслуживали разбогатевшие слои босиорского населения. Снова сооружались богатые здания и подземные погребальные камеры-склепы, украшенные нередко бтенной росписью. Живопись склепов этого времени и многочисленные надгробия, украшенные рельефами, дают богатый материал для изучения социального строя, быта, религиозных верований и художественных вкусов боспорского населения.

Из пантикапейских склепов этого времени особенно известен так называемый склеп Деметры, открытый в 1895 г. в Керчи. Склеп этот, построенный в I в. п. э., представляет собой подземную погребальную камеру, сложенную из тесаных камней и перекрытую полуцилиндрическим сводом.

Оштукатуренный потолок склепа был украшен изображениями лавровых гирлянд с сидящими на них птицами, букетов маков, перевязанных лентами, гранатов и лепестков цветов.

Центральное место в росписи потолка занимал круглый медальон в виде венка. В медальоне была помещена исполненная с большим художественным мастерством голова богини Деметры. В верхней части стены, против входа, изображена сцена увоза дочери Деметры Персефоны богом подземного царства Плутоном, а по обе стороны входа в склеп — фигуры Калипсо и Гермеса, являвшихся, по представлению древних греков, проводниками душ умерших в загробном царстве. В склепе были найдены два деревянных саркофага с останками умерших, золотые перстни, бронзовый канделябр, стеклянные сосуды с рельефными украшениями; на стене склепа висела лошадиная уздечка. Наличие части конской сбруи в числе предметов погребального инвентаря очень показательно, оно свидетельствует о варваризации культуры боспорской столицы.

Другой склеп, открытый в 1876 г. и относящийся также к I в. н. э., замечателен изображенной в нем бытовой сценой. Надпись на стене показывает, что в склепе был погребен Анфестерий, сын Гегесиппа. Главная композиция росписи представляет сидящую в высоком кресле женщину, по обеим сторонам которой стоят маленькие фигурки прислужниц. Слева изображена войлочная палатка (юрта) с сидящими в ней двумя человеческими фигурами. К юрте прислонено очень длинное копье, упирающееся одним концом в дерево, на котором висит горит с вложенным в него луком. К женщине справа подъезжает всадник, на нем кожаные штаны, кафтан с нашитыми бляшками, в правой руке он держит длинный меч.

Навстречу ему идет мальчик с сосудом в руках. За первым всадником, по другую сторону ниши, изображен второй всадник, ведущий рядом на поводу оседланную лошадь и держащий в правой руке длинное копье. Картина в целом воспроизводит сцену из кочевого быта: хозяин со слугой возвращаются к своей юрте. Повидимому, владельцем склепа был обосновавшийся в Пантикапее выходец из зажиточного слоя варварского населения, быть может не порвавший еще полностью связей с кочевнической средой и ее бытом.

Обширная торговля и производство Боспора находились в руках сравнительно небольшой группы рабовладельческой знати. Судовладельцы-купцы являлись па Боспоре крупнейшими собственниками. Из одной надписи известно, что в Горгиппии имелось объединение судовладельцев-купцов.

В надписи указывается, что боспорский царь Савромат II (174/5— 210 гг. н. э.) сделал пожертвование на предпринятые этим объединением ремонтные работы по восстановлению храма Посейдона и на сооружение его статуи. Из этого документа видно, что боспорский царь был лицом, близким к купеческому объединению, а на руководящие должности объединения избирались высшие государственные деятели, в том числе и военачальники. Многие из них одновременно были и крупными землевладельцами. Все они составляли господствующий класс, служивший опорой боспорской монархии. Боспорские цари первых столетий нашей эры мало чем отличались по своему положению от своих предшественников Спартокидов. Они были первыми в государстве купцами и наиболее крупными землевладельцами.

Боспорское государство в первые столетия нашей эры располагало «значительным как пешим, так и конным войском, однако это не было наемное войско. В нем обязаны были служить все свободные граждане. Не случайно на пантикапейских надгробиях часто один и тот же умерший изображался то в виде воина, то в семейном кругу, то за мирными занятиями. Так Стратоник, живший в I в. н. э., представлен у стола с книгами (он был, скорее всего, писателем), а рядом, на том же надгробии — вооруженным всадником. Вооружение боспорцев (копье, меч, лук со стрелами, металлические шлем, панцырь) и тактика были сарматского образца. Большую роль играла тяжеловооруженная панцырная конница. Вообще значение коня в жизни населения боспорских городов в это время возрастает, что видно по росписям погребальных склепов и захоронениям коней вместе с умершими. Высший командный состав комплектовался из боспорской знати; таковы новарх (начальник флота), стратег, хилиарх, лохаг (начальники крупных отрядов). Во главе всего войска стоял боспорский царь.

Ряд надписей сообщает о победах, одержанных боспорскими царями в I—II вв. над «варварами». Роспись некоторых пантикапейских склепов и рельефы на надгробных стелах содержат интересные сцены, рисующие военизацию быта боспорцев и их борьбу с соседними племенами, все более усиливавшими напор на Боспорское царство.

В этом отношении особенно интересен расписной склеп II в. н. э., открытый на окраине Керчи в 1872 г. Он украшен разнообразными изображениями декоративного характера в виде гирлянд, цветов, деревьев, птиц и зверей, но основное место в росписи склепа занимают военные сцены. Одна из сцен изображает схватку конного воина, в лице которого, повидимому, представлен погребенный в склепе, с пешим воином. В другой сцене на фоне степного ландшафта представлено боевое столкновение отряда боспорцев, состоящего из двух тяжеловооруженных пехотинцев и скачу­щего впереди них всадника, с группой конных сарматских воинов. Навстречу боспорцам мчится всадник с непокрытой головой, сбоку у него подвешен к поясу длинный меч. Всадник на ходу натягивает лук, чтобы стрелой уничтожить противника. Однако его сзади настигает боспорский конный воин с копьем наперевес. Художник, желая показать превосходство боспорцев в этой кровавой схватке, изобразил убитых врагов. Один сраженный воин лежит под ногами лошади конного боспорца, другой, обезглавленный и истекающий кровью,— возле своей лошади, пораженной в левый бок копьем, сломавшимся от удара. Бойцы обеих сторон изображены с весьма реалистической передачей костюмов и вооружения. Конные воины-боспорцы одеты в панцырные рубашки, поверх которых накинут короткий развевающийся плащ, на голове конусообразный шлем, в руках длинное копье; пешие воины, кроме того, снабжены щитами.

В конце II— начале III в. н. э. Боспор являлся еще достаточно прочным в военно-политическом отношении государством. Об этом свидетельствует хотя бы надпись царя Савромата II, гласящая о победе, одержанной над сираками и скифами, о присвоении Таврики «по договору» и об освобождении от пиратов моря в районах, прилегающих к Понту и Вифинии, что указывает на большой масштаб действий боспорского флота. О широкой политической деятельности боспорских правителей можно заключить и по тому, что царю Рискупориду II (211—228 гг.) купцами малоазийских городов Прусы и Амастрии были воздвигнуты «за благодеяния» статуи, причем в посвятительных надписях Рискупорид II назван «царем Боспора и всех окрестных народов».

Новым в социально-экономической жизни Боспора являются неодно­кратные случаи освобождения рабов, засвидетельствованные надписями. Наибольшее количество актов о рабах, отпущенных на волю (манумиссии), падает на I в. н. э. Единичные акты относятся ко II и III столетиям. Эти случаи, конечно, ни в какой мере не означали устранения рабства. Однако, очевидно, на Боспоре в этот период начали складываться отношения иного рода — первые предвестники будущих феодальных отношений.

Надпись середины II в. из Фанагории документально устанавливает, что боспорские храмы получали доходы путем эксплуатации зависимых земледельцев, принадлежавших к местному населению.

К числу интересных явлений в социальной жизни Боспора рассматриваемого периода относится распространение особых религиозных союзов (фиасов), объединявших людей господствующего класса в целях взаимной их консолидации и совместной защиты имущественных интересов. Эти общества группировались чаще всего вокруг культа безымянного, так называемого всевышнего бога, что свидетельствует о существовании на Боспоре монотеизма еще до появления христианства. ФиаСы возглавлялись жрецом, выполнявшим культовые обряды, казначеем и целым штатом выборных должностных лиц, в обязанности которых входили заботы о воспитании и обучении детей членов общества. Это была форма сплочения сил господствующих слоев населения в период начавшегося разложения рабовладельческой системы.

Несмотря на то, что Боспор в I—III вв. н. э. постоянно вел борьбу с окружавшими племенами, его культура мало-помалу приняла сарматский характер. Сарматское вооружение, костюм, полихромная инкрустация в ювелирном искусстве, изменения в скульптуре и живописи, переходящих к простым геометрическим плоскостным формам,— все это элементы местной сарматской культуры, которые стали в III в.н.э. господствующими, хотя и в соединении с элементами греческой культуры.

Очень яркую картину состояния культуры Боспора в I—III вв. н, э., когда последняя приобретала все более негреческий, местный характер, раскрывают раскопки развалин сильно укрепленного боспорского г. Илурата (в 17 км юго-западнее Керчи). Это была крепость, небольшая по занимаемой ею территории, но отличающаяся исключительной мощью своих оборонительных сооружений — стен, башен и передовых укреплений. Крепость была построена в I в. н. э. одним из боспорских царей. В случае проникновения войск противника за линию оборонительного вала, пересекавшего Керченский полуостров от Черного до Азовского моря (от вала до Илурата около 12 км), крепость должна была препятствовать приближению неприятеля к Пантикапею.

Располагавшийся внутри крепости небольшой городок, разделенный на кварталы улицами и переулками, был заселен гарнизоном. Жители, обитавшие тут, вели свое хозяйство, занимались хлебопашеством, скотоводством, но за предоставленное им право пользоваться земельными угодьями они обязаны были нести тяжелую военную службу. Основная часть населения состояла из эллинизованных в большей или меньшей степени сарматов, а отчасти и скифов, что нашло соответствующее отражение в культурном облике внутригородских жилых кварталов. Четко распланированные каменные дома с черепичными кровлями, прямые улицы, система водостоков и т. д.— все это, несомненно, восходит к эллинистическим традициям градостроительства и городской культуры. Но внутри жилищ поражает обилие «варварской» посуды, изготовленной без применения гончарного круга. Среди предметов домашнего обихода встречаются предметы, связанные с явно негреческими, скифо-сарматскими религиозными верованиями. В одном из помещений открыто очень своеобразное «варварское святилище», в котором на каменном жертвеннике лежал отрубленный человеческий череп — свидетельство иногда совершавшихся здесь человеческих жертвоприношений. Вероятно, в жертву был принесен плененный в бою враг. Все это показывает, что во II—III вв.н. э. в боспорских поселениях, расположенных несколько поодаль от крупных центров, заселенных главным образом коренными жителями, местные обычаи, верования и другие элементы скифо-сарматской культуры продолжали жить и развиваться под внешней оболочкой «эллинизации». Больше того, в рассматриваемое время местная «варварская» культура все более выступает на передний план, притом не только в таких малых городах, как Илурат, Тиритака и другие, но и в столице Боспорского государства.

Изменение бытового уклада и искусства на Боспоре отразилось в ин­вентаре богатых пантикапейских погребений. Примером может служить обнаруженное в 1837 г. в окрестностях Керчи курганное погребение боспорского царя Рискупорида III. В мраморном саркофаге, где лежал скелет умершего, а также около саркофага оказалось много драгоценных вещей. Лицо царя было покрыто золотой маской, голову украшала золотая диадема в виде венка из дубовых листьев, на руках были золотые массивные запястья, украшенные сирийскими гранатами. В гробнице находилась также конская сбруя с серебряными золочеными бляхами с сердоликами. В числе ценных металлических сосудов оказалось серебряное блюдо, украшенное по краям и в середине лавровыми венками, исполненными гравировкой. На блюде имеется надпись, указывающая на принадлежность его царю Рискупориду, а монограмма, расположенная в центре, свидетельствует, что блюдо было подарком от римского императора Каракаллы.

Этнический состав Боспора в римский период отли­чался особенной пестротой. Здесь жили представители всех окрестных племен. Имеется надпись, сообщающая о наличии в штате государственных чиновников Боспора аланских переводчиков, которые нужны были боспорскому правительству для сношения с аланами. Известно, что с I в. н. э. на Боспоре в значительном количестве проживали еврейские переселенцы, имевшие в крупных городах свои молельни и оставившие след в виде серии надгробий с символами иудейской религии.

Официальным языком Боспорского царства оставался греческий язык, но, судя по надписям, он утратил свою былую чистоту и правильность, особенно на периферии Боспора, в Танаисе. Особый интерес представляет распространение на Боспоре во II—III вв. н. э. графических знаков. Эти тамгообразные знаки, начертанные на стенах пантикопейских склепов или на предметах обихода, встречаются в сочетании с текстами греческих надписей. Подобные же «загадочные знаки» встречаются и в других местностях Северного Причерноморья, где обитали сарматские племена. На некоторых плитах знаки составляют целые строчки, содержащие, может быть, связный текст. Другими словами, несомненно, что у сарматских штемен складывалась своя письменность, независимая от греческой.

Другие города Северного Причерноморья в начале нашей эры переживали подъем, хотя и не в таких масштабах, как Боспор.

Вошедший со времени Митридата Евпатора в состав Боспорского царства Херсонес не мог примириться с создавшимся положением и не раз в течение последующего времени предпринимал попытки восстановить утраченную свободу, т. е. возвратить себе права и привилегии автономного города-государства. Так, в 46 г. до н. э. из Херсонеса отправилось посольство в римский сенат к диктатору Рима Юлию Цезарю с ходатайством о восстановлении свободы города. Ходатайство увенчалось успехом, однако возвращенной свободой Херсонес, повидимому, не смог воспользоваться.

При Августе Херсонес снова был объявлен римлянами свободным городом. Но и эта свобода носила чисто формальный характер. Фактически Херсонес продолжал находиться в зависимости от Рима и особенно от Боспора. Между Херсонесом и Боспором был заключен договор, в силу которого на обязанности последнего лежала защита Херсонеса от набегов соседних племен.

Когда крымские скифы стали особенно угрожать Херсонесу, Рим (при правлении Нерона) отправил туда из порта Томи (теперь г. Констанца) на кораблях войска, входившие в состав армии, расквартированной в провинции Нижней Мёзии. Прибытие римских войск принудило скифов прекратить осаду Херсонеса. Тогда же римское правительство сочло необходимым занять своими постоянными гарнизонами и другие важнейшие пункты и гавани в Крыму, среди которых следует отметить Харакс, расположенный на Ай-Тодорском мысу и укрепленный двумя линиями стен.

Содержание гарнизона, стоявшего в Херсонесе, падало на его граждан; город был обязан отчислять на это часть своих доходов .

Экономическая жизнь Херсонеса, после ее упадка во II и I вв. до п. э., стала вновь оживляться. Главными отраслями хозяйственной деятельности населения городской округи попрежнему оставались земледелие, виноградарство и скотоводство. Херсонес возобновил хлебную торговлю, которая, однако, не могла быть особенно значительной, так как хлеб должен был идти прежде всего на довольствие стоявших в Крыму римских гарнизонов. Широко был развит в Херсонесе рыбный промысел. Во время раскопок в городе открыт ряд больших цистерн с остатками соленой рыбы, аналогичных боспорским. Торговал Херсонес, как и раньше, преимущественно с греческими городами южного черноморского побережья, в первую очередь с Гераклеей, откуда он получал растительное масло, ткани, керамические изделия и пр. Гончарное производство, впрочем, было поставлено широко и в самом Херсонесе .

Разрушенная в середине I в. до н. э. гетами Ольвия сравнительно скоро была восстановлена, чему способствовала и заинтересованность скифов, для которых Ольвия была важным центром транзитной торговли с греками и центром местного ремесленного производства. Однако восстановленная Ольвия была значительно меньше города IV—II вв. до н. э. и занимала только южную часть прежней городской территории.

После гетского разгрома в Ольвию усилился приток окружающих племен, что способствовало варваризации городского населения, особенно сказавшейся в первые века нашей эры.

Греческий ритор Дион Хрисостом (Златоуст), посетивший Ольвию спустя 150 лет после гетского разгрома, говорит, что еще в его время город имел невзрачные постройки, тесно расположённые на небольшом пространстве, огражденном низкой и непрочной стеной. Раскопками последних лет открыта упоминаемая Дионом стена, сооруженная наспех из камней от разрушенных зданий. Жилища, состоящие из одного поме­щения, были вплотную пристроены к городской стене вдоль всего ее протяжения. Предполагают, что некоторое время после гетского разгрома Ольвия находилась под властью или протекторатом скифских царей. К этому времени (середина I в. н. э.) относятся ольвийские монеты, на которых имеются имена и портреты скифских царей Фарзоя и Инин-симея.

Во II в. н. э. Ольвию снова теснили тавро-скифы. Город старался обезо­пасить себя сначала дипломатическим путем и «дарами», а затем обратился за помощью к римской власти. В средине II в. н. э. в Ольвию были посланы римские войска из состава армии, стоявшей в Нижней Мёзии; тавро-скифы были оттеснены и заключили с Ольвией выгодный для нее договор, гарантированный заложниками. В начале III в. н. э. поли­тическая зависимость Ольвии от Рима усилилась, что нашло свое выражение в официальном присоединении города к провинции Нижней Мёзии.

В I—II вв. н. э. экономическая жизнь Ольвии постепенно стала восстанавливаться; снова были завязаны торговые сношения с причерноморскими городами и окрестным местным населением, обитавшем по Бугу и Днепру. Но это была далеко не прежняя богатая и цветущая Ольвия, а сравнительно небольшой торговый город.

Цитадель, в которой находился гарнизон и где в казармах в периоды своего пребывания в Ольвии размещались римские войска, занимала южную часть верхнего города. На территории цитадели были сооружены новые сторожевые башни, близ стен построено двухэтажное здание казарм. В нижнем городе находились главным образом жилые дома с необходимыми хозяйственными пристройками. Здесь сохранились остатки здания пекарни в виде полуподвальных каменных помещений.

В Ольвии в этот период проживало очень много негреческого населения — фракийцев и сарматов. Изучение собственных имен в дошедших да нас ольвийских надписях показывает, что начиная со II в. до н. э. количество негреческих имен начинает заметно увеличиваться. Этническая смешанность населения в первые века нашей эры достигла столь значительных размеров, что Ольвию этого времени с полным правом можно назвать греко-местным городом.

Соседняя с Ольвией Тира в середине I в. до н. э. точно также сделалась-жертвой опустошительного нашествия гетов. Но в то же время как Ольвия после разгрома довольно скоро оправилась, Тира, повидимому, целое столетие пролежала в развалинах. Лишь в 57 г. н. э. Тира снова начинает упоминаться в числе причерноморских городов. Есть основание предполагать, что городская жизнь была здесь возобновлена при поддержке Рима. На это указывает политика энергичного наместника Мёзии Тиберия Плавтия Сильвапа, укрепившего положение провинции и организовавшего в ней снабжение Рима хлебом. Восстановление города подтверждают монеты с портретами римских императоров и именем Тиры.

От конца II и начала III в. н. э. сохранилось несколько надписей, относящихся к числу официальных документов Тиры. Они дают известное представление о государственном устройстве городской общины. Первая надпись, относящаяся ко времени Коммода (181 г. н. э.), является почетным декретом в честь некоего Коккея. За какие заслуги он был отмечен, остается неизвестным, так как надпись сохранилась не полностью. Но из нее следует, что город управлялся народным собранием и советом, что исполнительным органом служила коллегия из четырех архонтов. Интересно, что среди имен архонтов и влиятельных граждан, подписавших этот документ, есть греческие, римские и варварские. Очевидно, здесь, как и в Ольвии, при восстановлении города после гетского разгрома обитало много представителей местных племен.

Другая надпись, относящаяся к 201 г. н. э., еще более интересна. Она излагает письма римских императоров Селтимия Севера и Каракаллы к римской администрации провинции Мёзии. В письмах речь идет об утверждении императорами за гражданами Тиры права беспошлинного ввоза товаров для собственного потребления и для торговли.

Приблизительно с середины III в. н. э. начался период экономического и политического упадка городов Боспорского царства и других городов в Северном Причерноморье. Упадок этот был тесно связан с общим кризисом, в полосу которого в то время вступил рабовладельческий мир Средиземноморья. Ослаблению причерноморских городов способствовали также усилившиеся передвижения местных племен, сопровождавшиеся вторжением некоторых новых варварских племен, в частности готов. Первые набеги на южные причерноморские области, совершавшиеся через Боспор Киммерийский, относятся ко времени Рискупорида IV (239/40—261/2 гг.). Набеги эти сильно затрудняли нормальные торговые сношения через Черное море.

У слабеющего Боспорского царства не хватало теперь сил для защиты своих границ, и оно вынуждено было вступать в договорные отношения с нападающими племенами и представлять суда для их военных предприятий на море. Торговля начала быстро сокращаться, подрываемая, в частности, сильно развившимся пиратством. Жизнь в боснорских городах стала неспокойной и во многих поселениях начала постепенно замирать. Любопытно, что к этому времени относятся многие клады, обнаруженные археологами: население прятало свои сбережения.

Показателем экономического упадка Боспора служит его монета, которая, начиная с конца II в. н. э., подвергалась систематической «порче», что выражалось в постепенном уменьшении содержания золота и затем и замене его серебром и медью. В результате прежние золотые статеры постепенно обратились в биллоновые, а к концу III в. — в медные, и цена их стала ничтожной. В 332 г. чеканка боспорских монет вовсе прекратилась.

Боспор в III—IV вв. все же ожесточенно оборонял свои границы. Надписи начала III в. н. э. из Танаиса дают яркую картину попыток боспорцев укрепить этот город. Здесь восстанавливались стены и башни. Такое же строительство проводилось и в других городах, особенно азиатской части Боспора. Боспор иногда наносил сильные удары своим противникам, как, например, известная по надписи победа царя Тейрана (275—279 гг.). Однако уже незадолго до этого Танаис, повидимому, был утеряй. За экономическим и политическим упадком последовало ослабление и военной мощи Боспора. Окончательный удар Боспору нанесли полчища гуннов-кочевников во второй половине IV в. п. э., опустошившие боспорские города.

Причиной гибели Боспорского государства было его внутреннее ослабление, кризис рабовладельческой основы, соединенный с сильным напором кочевых племен.

В III—IV в. н.э. история Ольвии также окончилась. Что послужило причиной запустения города, пока остается неизвестным. Можно лишь предполагать, что движение племен, принявшее интенсивный характер в 3 в. н. э., коснулось также и Ольвии, и она погибла, испытав участь многих других причерноморских городов. Не более продолжительной была и жизнь Тиры.

В III в. н. э., еще раньше Ольвии, город запустел, вероятно после какого-либо нападения на него со стороны передвигавшихся в степях Северного Причерноморья племен.