Гуннское объединение в Забайкалье

Борьба «варварских племен», достигших порога классового общества и государственности, направленная против государств юга, началась, в последние века до нашей эры не только в Восточной Европе, но и в Средней Азии, а также на Дальнем Востоке за озером Байкал, где в этот период в среде кочевников возникло племенное объединение гуннов.

Говоря о сходных чертах исторического процесса на западе и востоке, нельзя не указать и на существенные особенности, отличающие историю этого времени в Европе и Азии. На Востоке, где «варварскую» страну представляли кочевники, почти незнакомые с земледелием, а некоторые государства, в частности Китай, являлись уже раннефеодальными, «варвары» выступали прежде всего как грабители и разрушители. В последующий период истории опрокинувшие Рим европейские племена «омолодили» Европу, условием чего было их земледельческое хозяйство и общинный строй, которые легли в основу европейского феодализма. Кочевники азиатских степей, вторгавшиеся в пределы государств Востока, не несли туда ничего положительного. Впоследствии их разрушительные набеги послужили одной из причин отсталости и застойности восточного феодализма.

Первые сведения о гуннах в китайских летописях относятся к периоду Яо и Шунь (2356—2208 гг. до н.э.),когда гунны упоминаются под именем хяньюнь и хуньюй. Во времена династии Чжоу и Ся (до 1122 г. до н. э.) китайские авторы отмечали вторжение в Китай северных кочевников, выступавших под различными именами. При императоре Шихуанди кочевники, постоянно совершавшие набеги на Китай, были отброшены к северу, и для защиты от них была построена «Великая стена», частью законченная в 214 г. до н. э.

В III в. до н. э. соотношение сил древнего Китая и кочевых племен резко изменилось в пользу последних. К 220 г. до н. э. закончилась почти тысячелетняя эпоха династии Чжоу. Империя переживала глубокий кризис, выразившийся в распаде ее та отдельные государства, враждовавшие друг с другом, а также в беспрерывных народных восстаниях. Это привело к заметному военному ослаблению Китая. У кочевников же в это время сложилось первое крупное объединение на северной окраине Китая — объединение «Хунну» (гуннов), которое вскоре нанесло древнему Китаю тяжелые удары, серьезно повлиявшие на его экономическую и политическую жизнь.

Китайская хроника «Исторические записки» («Ши-цзи»), составлен­ная автором рубежа II и I вв. до н. э. Сы-ма-цянем, другая хроника «История старшей династии Хань» («Цянь-Хань-шу»), написанная в I в. н. э., и, наконец, «История младшей династии Хань» («Хоу-Хань-шу»), относящаяся к началу V в. н. э., содержат многочисленные сведения об объединении гуннов. Их дополняют археологические памятники, прежде всего «княжеские», гуннские могилы рубежа нашей эры, открытые известным русским путешественником П. К. Козловым в 1924 г. в местности Ноин-Ула в Северной Монголии. Более ранние археологические памятники гуннов известны еще очень недостаточно. Есть некоторые основания связывать с ними так называемые «плиточные могилы» — памятники конца эпохи бронзы (VI—IV вв. до н. э.), широко распространенные в Забайкалье и Монголии.

Традиционный китайский рассказ о «возвышении дома гуннов» рисует возникновение союза племен у гуннов, как результат объединения кочевнических племен, обитавших к северу и западу от Желтой реки (Хуан-хэ). Модэ, сын вождя (шаныоя) племени гуннов Туманя, восстал против отца, убил его и захватил в свои руки власть над гуннами (206— 174 гг. до н. э.). Вслед за этим он напал на племена дунху, обитавшие на северо-востоке от гуннов, на юечжей, живших к западу от гуннов и на ряд других соседних племен, объединив их под своей властью. В конце II в. до н. э., создав мощную военную организацию, Модэ выступил против Китая, где в это время пришла к власти династия Хань. В 200 г. он разбил китайские войска во главе с основателем династии Хань, вынудил последнего выдать за него китайскую царевну и обложил Китай тяжелой ежегодной данью. В дальнейшем, несмотря на эту дань, грабительские набеги гуннов на Китай продолжались. Подчиненные Китаю пограничные племена были порабощены гуннами.

Ко времени вторжения на китайскую территорию гуннские племена в своем быту обнаруживали много общего с современным им кочевым скифским и сарматским населением Причерноморья и саками и масса-гетами Средней Азии. Археологические данные говорят о существовании у гуннов развитого скотоводства, что совпадает с сообщениями китайских летописей. В одном из них говорится, что «гунны обыкновенно питаются мясом скота, пьют его молоко, одеваются его кожами». В качестве военной добычи, доставшейся врагам гуннов, всегда упоминается скот. Скот служил основным объектом меновой пограничной торговли гуннов с китайцами. В числе «даров», посылавшихся предводителями гуннов китайскому императору, наряду с мехами, упоминаются верблюды, лошади и волы.

Скот перегонялся стадами из одной местности в другую в зависимости от состояния пастбищ и находился на подножном корму круглый год. Китайские летописцы указывают, что в степных районах каждая группа гуннов кочевала на определенной территории во главе со своим вождем. В других местах, в частности в бассейне р. Селенги, где степные котловины перемежаются с горными хребтами, покрытыми лесом, у отдельных групп гуннов преобладало кочевое скотоводство, связанное с сезонной оседлостью. В гуннских могилах находят деревянные срубы, свидетельствующие об умении местного населения сооружать бревенчатые жилища.

У гуннов-кочевников были в употреблении колесные повозки; об этом говорят китайские летописи. В одном из курганов найдены деревянные части покрытого лаком обода колеса. В свои повозки гунны впрягали волов и лошадей.

Гунны являлись типичными кочевниками. Их собственное хозяйство приняло экстенсивный характер и не могло обеспечить даже минимальные средства существования для разросшихся племенных групп. Гунны не могли существовать без постоянной эксплуатации порабощенных ими земледельческих племен. Руками беглых и пленных китайцев и жителей Средней Азии и велось земледельческое хозяйство у гуннов. Это засвидетельствовано археологическими памятниками, исследованными советскими археологами в Забайкалье.

Ярким свидетельством проживания беглых и пленных китайцев в Забайкалье являются известные здесь городища и неукрепленные поселения I в. до н. э. — Иволгинское городище, городище на р. Дижде, поблизости от хорошо известного Дерестуйского могильника, и неукрепленное поселение у с. Дурены на р. Чикое. Особенно интересно Иволгинское городище, расположенное на древней террасе р. Селенги, в 16 км к юго-западу от г. Улан-Удэ. Городище окружено мощным поясом укреплений, состоящих из четырех валов и четырех рвов, причем рвы расположены не с напольной, как обычно, а с внутренней стороны, что характерна для китайских фортификационных сооружений как ханьского, так и более позднего времени.

Внутри укреплений общей площадью свыше 7га насчитывается свыше 100 жилых полуземляночных сооружений (размеры в среднем 6 X 4 м) с сырцовыми стенками, укрепленными изнутри деревянными вертикально вкопанными столбами. Деревянная плоская кровля засыпалась сверху землей. Швы между плахами перекрытия заделывались с наружной стороны берестой, а с внутренней обмазывались глиной. В северо-восточном углу каждого жилища имелся очаг, от которого вдоль северной и западной сторон отходили каны, сложенные из вертикально поставленных каменных плит, а сверху перекрытые горизонтально положенными. Швы между плитами обмазывались глиной. Каны соединялись с вертикальным дымоходом, проходящим в толще сырцовой стены у юго-западного угла жилища. Система отопления с помощью кап типична для китайских жилых сооружений этого времени. Вдоль кан устраивались деревянные нары. Одно жилище отличалось гораздо большими размерами (12 X 14 м) и принадлежало, повидимому, управителю города. Интересным также является открытие сырцового сооружения производственного назначения — мастерской для выплавки железа, где был найден железоплавильный горн, свидетельствующий о наличии местного металлургического производства.

Обнаруженные при раскопках в огромном количестве фрагменты керамики и целые сосуды по формам, технике изготовления и орнаментации повторяют ханьскую керамику. Китайские черты прослеживаются и в других элементах культуры описанных поселений.

Находки бракованной керамики и горнов для выплавки железа свидетельствуют о том, что Иволгинское городище являлось в древности ремесленным центром. Наряду с этим жители поселения занимались скотоводством, земледелием и рыболовством.

Слабо насыщенный культурный слой указывает на то, что Иволгинское городище просуществовало недолго, не более одного столетия, и погибло в результате какой-то катастрофы — почти все жилища носят следы пожарища. У некоторых домов найдены кости отрубленных рук и ног — следы борьбы, развернувшейся в заключительные моменты жизни поселка. О катастрофе говорит и сравнительно богатый инвентарь, найденный в жилищах: целые бронзовые и глиняные сосуды, предметы украшения и т. д. Не исключена возможность, что городище погибло от набегов соседних племен, о походах которых на гуннов сообщают китайские летописи.

Появление Иволгинского городища и ряда других оседлых поселений Забайкалья, бесспорно, политически подчиненных гуннам, обусловлено стремлением последних создать собственную экономическую базу в I в. до н. э., поскольку теперь набеги на Китай не всегда, как сообщают китайские хроники, завершались удачно. Потребности гуннского кочевого хозяйства в продукции оседлого населения толкали гуннов на организацию собственных ремесленно-оседлых поселков за счет притока китайского населения.

Иволгинское городище и ряд других пунктов Забайкалья наглядно выявляют своеобразные формы отношений кочевых и оседлых племен. Яркой этнографической параллелью древним оседлым поселениям китайцев Забайкалья служат китайские поселки прошлого столетия, блестяще описанные И. Бичуриным, которые являлись торгово-ремесленными центрами, снабжавшими необходимым кочевников-монголов.

Зерна проса были обнаружены при раскопках в двух гуннских могилах Ильмовой пади и в одном из курганов Ноин-Улы. «В северных странах стужа рано настает»,—говорится в китайской летописи, и хотя неудобно сеять просо, но в земле гуннов сеяли.

Существенное значение в жизни гуннов имела охота. Она служила излюбленным средством тренировки мужского населения, выработки у кочевников ловкости, меткости в стрельбе и других необходимых для военной жизни боевых качеств. По словам китайской летописи, гуннский народ свой досуг делил между воинскими упражнениями, забавой и охотой.

Гуннские могильники в Забайкалье и в Монголии уже заметно отличаются от более ранних памятников — плиточных могил1. Социальная дифференциация в гуннском обществе уже начала выходить за рамки, возможные для первобытно-общинного строя. Могилы богатых и знатных гуннов выделяются среди погребений массы населения своей величиной и наличием ценностей. Курганы знати содержат китайские изделия, предметы роскоши и другие вещи, свидетельствующие о богатстве. Остальные могилы отличаются небольшими размерами, в них встречаются железные удила, наконечники стрел, остатки луков, простые глиняные сосуды и др.

Особенно богатые гуннские могилы были исследованы в Ноин-Уле в Северной Монголии. Под большими курганами находились обширные погребальные камеры, деревянные стены которых были затянуты доро­гими тканями и коврами, украшенными аппликациями, изображающими борьбу зверей, стилизованные растения и пр. Такими же тканями и ков­рами были украшены гробы. Было найдено большое количество китайских шелковых тканей, греко-бактрийская шерстяная ткань, различные остатки одежд, золотые и серебряные вещи, китайские лаковые изделия и другие предметы роскоши. На одной из чашечек китайского происхождения имелась надпись 2 г. до н. э. Могилы Ноин-Ула находились вблизи ставки гуннских вождей и принадлежат наиболее богатым и знатным людям гуннского объединения.

Наряду с имущественной дифференциацией у гуннов было развито рабство. Захват рабов нередко составлял основную задачу их военных предприятий: «Пленные мужчины и женщины поступают в неволю и посему в сражении каждый воодушевляется корыстью»,— говорится о гуннах в китайской летописи. Количество невольников, захваченных гуннами при набегах на китайскую территорию, было чрезвычайно велико. У Сы-ма-цяня сообщается о захвате гуннами во время набегов от 1000 до 40 000 человек.

Основное ядро гуннского объединения составлял военный союз из 24 племен, каждое из которых занимало определенную территорию. Племена входили в состав двух групп — восточной и западной, по 12 племен в каждой. Во главе племен стояли вожди, собирающиеся три раза в год, в первом и пятом месяцах года и осенью, для совета и жертвоприношений духам предков, земле и небу. Совет вождей являлся высшим судилищем племен, решал дела войны и мира, утверждал нового верховного вождя после смерти старого. Во главе всего союза стоял военный вождь — шаньюй. Племенем самого шаньюя обычно руководил его сын.

Таким образом, объединение гуннов еще сохраняло многие черты, присущие родовому обществу в период его разложения. Однако оно отличалось от первобытного союза племен наследственной властью племенных вождей — глав богатых семейств, широко использовавших в своих целях всякого рода родовые традиции. Последние же в сильной степени были подчинены развитой военной организации. Широко практиковавшийся обычай включения в войско воинов из разбитых на войне племен, а также многочисленных чужеродцев взрывал изнутри родовые устои, придавая вместе с тем гуннскому союзу большую силу, как военной организации. С детства привыкшее ездить на коне, вооруженное мечами и копьями, луками и стрелами, разделенное на десятки, сотни и тысячи, все, способное носить оружие мужское население, усиленное многочисленными выходцами из среды побежденных племен, являлось грозной военной силой.

Гуннский племенной союз, спаянный мощной военной организацией, господствовал над огромной территорией Центральной Азии. Возникнув как объединение племен, обитавших на северо-восток от среднего течения Желтой реки и на юг от р. Орхона, гунны в дальнейшем подчинили себе окружающие племена, захватили ряд владений Китая и начали походы далеко на запад. В эпоху наибольшего подъема гуннского объединения в сферу его завоеваний входили дунху и ухуань на северо-востоке, юечжи и усуыи на западе, 26 городов-государств на территории Восточного Туркестана, а на севере племена хуаныой, цзюше, динлин, гэгунь и синли, т. е. племена, обитавшие на обширной территории от Енисея и Байкала до границы Тибета.

Эта огромная территория в условиях гуннского объединения не представляла, конечно, сколько-нибудь прочного политического целого. Племена, не входившие в состав 24 гуннских племен, оставались вполне независимыми во всех своих внутренних, а отчасти и во внешних делах и лишь обязаны были систематически платить гуннам большую дань, которая, впрочем, не всегда избавляла их от новых грабительских набегов гуннских отрядов. Экстенсивность хозяйства гуннов, отсутствие прочной экономической базы, постоянное ограбление покоренных племен придавали гуннскому объединению крайне непрочный характер, вызывали постоянные восстания и возмущения, предопределившие в дальнейшем распад гуннского союза под ударами преодолевшего свои затруднения и снова усилившегося Китая.

Первым серьезным ударом, поколебавшим мощь гуннского объединения, явился захват Китаем Восточного Туркестана, города которого в течение продолжительного времени играли существенную роль в экономической жизни гуннского объединения. Вслед за этим в 119 г. до н. э. последовал страшный военный разгром гуннов, нанесенный им созданной в Китае конной армией. Поражение привело к переходу на сторону Китая многих гуннских вождей, окончательно ослабившему распадающееся гуннское объединение.

Несогласия внутри гуннской аристократии отражали глубокие со­циально-экономические и политические процессы, совершавшиеся в гуннском обществе. Одна часть гуннской знати, призывавшая жить «по уложению предков», стремилась проводить завоевательную грабительскую политику, чтобы «царствовать над народами». Другая, имеющая на своей стороне значительную часть племенных вождей, стремилась к более интенсивному использованию внутренних экономических возможностей путем эксплуатации прежде всего оседлого земледельческого населения. В 80—70-х годах до н. э. были сделаны попытки постройки городов и внедрения земледелия при помощи китайских переселенцев.

Какая из группировок гуннской знати являлась сильнейшей — осталось, однако, неизвестным. В 68 г. до н. э. разразилось восстание дин-линов, ухуаней и усуней, полностью уничтожившее гуннское объединение и сократившее территорию гуннов до границ кочевания собственно гуннских племен. В 48 г. до н. э. гунны разделились на две части, во главе которых оказались братья Ху-хаыь-е—шаньюй южных гуннов и Ху-ты-у-сы, ставший шаньюем северных гуннов под именем Чжи-чжи.

Вскоре шаныой Ху-ханье, ставший вассалом Китая, занял территорию Монголии. Чжи-чжи, не подчинившийся Китаю, покорил племена усунь, цзянькунь и динлин и перенес свою ставку к северо-западу от Алтая. В дальнейшем северные гунны вместе с другими племенами Средней Азии и Центральной Сибири продолжали вести борьбу против Китая. Это обстоятельство вызвало посылку против Чжи-чжи военной экспедиции. В 36 г. до н. э. Чжи-чжи погиб, настигнутый китайскими войсками, что, впрочем, отнюдь не явилось окончанием борьбы северных гуннов с Китаем. Последняя продолжалась в течение I и II вв. н. э. и прекратилась лишь вследствие продвижения гуннов на запад.

В письменных источниках почти отсутствуют данные о действиях северных гуннов в пределах Средней Азии. Однако по некоторым сведениям можно заключить, что они держали в подчинении кочевые племена степных областей, а порой давали себя чувствовать и в оседлой полосе Согда.