Имена городов с формантом «-ск» как топонимический источник политической истории Древней Руси

Настоящее сообщение относится к главной области научных интересов известного русского историка и археолога Евгения Александровича Шинакова, юбилею которого посвящен сборник работ его коллег, учеников и почитателей. О вкладе юбиляра, как идейном, теоретико- методологическом, так и фактографо- источниковедческом, в разработку темы «Славяне и Русь» мне уже доводилось высказываться в печати специально. Здесь стоит только повторить, что и мои собственные, и многих российских и зарубежных исследователей штудии древнерусской тематики просто не были бы возможны в состоявшемся качестве и объёме без знакомства с новаторскими трудами Е.А. Шинакова по истории и археологии славян и Руси.

Итак, суффикс «-ск» — один из самых продуктивных для древней славянской топонимики. Географические названия с его участием хорошо известны у западных и южных славян. А среди славян восточных такое окончание в названиях их поселений явно «характерно для Северной Руси, доминируя в названиях городов в самый ранний период, используясь для образования вторичных топонимов (в частности, от гидронимов)». Предполагается, что данный суффикс отражает укреплённость названного с ним поселения, т.е. его именно городской, по понятию средневековья, характер.

О степени древности рассматриваемого форманта на северо-западе Восточной Европы можно судить по первым упоминаниям соответствующих названий в письменных источниках, отечественных и зарубежных. Степень эта предельная по меркам хотя бы косвенно и обобщенно датируемых известий такого рода — вторая половина IX – начало X вв. Имеются в виду летописные Полоцк (древнерусск. Полтеск); Смоленск, Изборск; несколько позднее — Псков (Плесков). В иных частях Древней Руси тот же формант в свою очередь присущ самым древним и крупным (по региональным меркам) городским центрам (вроде Новгорода-Северска, Севска, Брянска в Подесенье; Курска, Рыльска, Липовеческа в Посеймье; и т.п.). Хотя по вполне понятным обстоятельствам за пределами северо-запада формирующейся Руси эти центры в своем городском качестве как минимум на столетие (а то и более) моложе вышеупомянутых северо- западных, т.е. относятся к X в. и последующему времени.

Известный топонимист В.А.Никонов, рассматривая «старинный суффикс «-ск»», подметил, между прочим, любопытную деталь: и в XVII–XVIII вв. он «частым не был, оставаясь предпочтительно книжным…; его давали канцелярии: светские — городам, духовные – церковным сёлам»; деревни назывались с ним исключительно редко. В.А.Никонов попутно высмеивает встречавшиеся в грамматологии мнения о «-ск» как «суффиксе коллективной принадлежности», «царском», «морском», «неличном». По его убеждению, «коллектив царей» невозможен. Между тем, именно нечто подобное представлял собой харизматический род князей Рюриковичей – коллективный сюзерен Руси. С утверждением власти этого княжеского клана над «славиниями» Восточной Европы и совпадает появление и первоначальное распространение здесь урбанонимов с таким суффиксом. Так что отнесённость старейших из них к числу городов, находящихся в личной или же родовой, династической собственности князей Рюрикова Дома, вполне вероятна.

Все высказанные предположения находят дополнительные подтверждения при картографировании соответствующих названий , выполненном в своё время Ю.Ю.Моргуновым для нашей совместной с ним работы. Рассмотрев их расположение на территории Восточной Европы, можно заметить, что все компактные скопления соответствующих летописных «градов» отвечают основным направлениям «окняжения» Русью так называемых «племенных территорий» славян и их ближайших соседей . Эти скопления накрывают основные группировки восточных
славян, наиболее развитые под конец I тыс. в социально-политическом отношении. А именно, летописные «княжнения» (словен, полочан, дреговичей) и похожие на них социумы (волынян, кривичей, северян и вятичей).

Полностью свободной от урбанонимов с формантом «-ск» осталась лишь территория Руси в собственном, первоначальном, узком смысле этого слова. Эта исходная Русь – своего рода сердцевина, домен «державы Рюриковичей» — суть Верхнее Поднепровье; от Киева и Чернигова в своём центре до Переяславля на юге; Смоленска на севере и, наконец, до Турова и Пинска на западе. Так очерченный по независимому топонимическому источнику ареал полностью подтверждает выводы отмеченных в предыдущей ссылке исследователей Руси по летописным и археологическим источникам. Первоначальная Русь оказывается вытянутой преимущественно в широтном направлении; главным образом на запад – по Правобережью Днепра; её восточные пределы наименьшие.

Кроме верхнеднепровского «просвета», от городов с таким суффиксом свободен анклав Ладога – Новгород, т.е. стартовый плацдарм для рывка войск «северной коалиции племён» на юг, по будущему «пути из варяг в греки». Этот участок – своего рода «водные ворота» на просторы Восточной Европы – был освоен норманами, родоначальниками здешней «руси», раньше и прочнее всего. А центры с формантом «-ск» потребовались затем, чтобы политически уравнять эту часть «державы Рюриковичей» с остальными, позднейшими по времени «окняжения».

Кроме исходной Руси, не потребовалось таких городов, что назывались с «княжеским формантом», для закрепления во власти Киева тех «племенных территорий», которые оказались покорены им первыми. Это, во-первых, поляне. А вслед за ними – древляне, радимичи и часть (западная) северян, обложенные данью еще Олегом Вещим (883-886 гг.). Как видно, эти регионы, самые маленькие по территории среди прочих восточноевропейских «славиний», просто сдались на милость победителя из Киева. И оставались в пределах быстрой досягаемости его войсками. А
остальные, самые обширные «племенные территории» пришлось поэтапно покорять огнём и мечом. По периметру данной топонимической лакуны и проходил примерно путь русского полюдья. Как видно, городские (т.е. первоначально прежде всего крепостные, гарнизонные) центры с рассматриваемыми названиями маркируют основные направления и зоны военно-политической экспансии Киевской Руси.

Все вышеуказанные (со ссылкой на мнения лингвистов-специалистов по топонимике) оттенки значения так оформленных названий домонгольских городов вполне соответствуют обстоятельствам их основания и имянаречения. А именно, значительная часть названий соответствующих «градов» действительно дана по именам рек, на берегах которых воздвигались их укрепления. Среди этих водных потоков и сравнительно крупные реки (вроде Буга, Случи, Угры и т.д.), и относительно мелкие притоки таковых (типа Менки, Витьбы, Сева, Кура, Рыла, Путивльки, Прони и т.п.). Такие – гидронимические названия, скорее всего, давались новопоселенцами, строителями соответствующих укреплений. Ведь первое, что они могли узнать у местного населения, это название «градообразующей» реки. Даже если город назывался без помощи речной кальки, она могла в действительности иметь значение. Так, все три домонгольских Переяславля стоят на реках с одинаковым названием – Трубеж. Водные артерии, как известно, выступали в ту эпоху основным путем передвижения мигрантов, войск и товаров

Как выяснено археологическими раскопками, все мало-мальски значительные укреплённые поселки – центры роменской культуры на Днепровском Левобережье гибнут на рубеже X-XI вв. в огне пожаров, при их штурмах войсками Руси . Местное население частью бежит далеко на север,
частью истребляется захватчиками, частью сселяется с насиженных мест в новые, более крупные центры. Поэтому других постоянных именных «привязок» к завоёвываемой местности, кроме устоявших речных названий, у представителей корпоративной «Руси» за её тогдашними пределами просто не было. Ни патронимные (по аборигенным этнопредкам, вроде Киева или Чернигова), ни просто древние исторические названия (Искоростень, Овруч, мерянский Ростов и т.д.) их конкурентам и завоевателям из Киева знакомы и близки не были. Такого рода старшие названия остались вместе с городами, в целости и сохранности перешедшими под власть торгово-дружинно-административной «руси». Города же, заново основанные представителями этой самой «руси» на пепелище старославянских «племенных» центров, выступали в роли соперников или преемников этих последних. По-этому-то, должно быть, они в целом ряде случаев и получали имена, объединенные суффиксом « — ск». В такого рода названиях нагляден альянс славянского и русского пластов соответствующей топонимики. Реки и прочие урочища назывались местными, прежними именами. А суффикс «-ск» имел, похоже, притяжательный оттенок смысла (Чей город? Нашенский! — Примерно так можно объяснить семантику данного форманта в древне- русскую эпоху).

Конечно, в иных случаях захватчики «племенных территорий» обходились при градонаречении без пресловутого форманта. Однако принцип привязки к безэтничным особенностям рельефа местности сохранялся, как правило, и тогда. Например, Новгороды – по времени основания; Белгороды – по светлому цвету мергелевой породы укрепляемого приречного холма; т.п.

Одним из последствий прослеживаемого процесса топонимизации русской социально — политической экспансии выглядят дублетные названия домонгольских городов. Например, один Курск появлялся на одной из безымянных приток (курье) новгородской Ловати, а его тёзка — на ручье Куре при его впадении в северянскую реку Тускарь (Рис.1В). Реальная общность происхождения этих центров археологически подтверждается устойчивыми экономическими (торговыми) и миграционными взаимосвязями между этими достаточно удалёнными друг от друга городами.

Разумеется, далеко не все центры новой власти в X-XI , а тем более в XII-XIII вв. получали интересующее нас оформление. Чем дальше по сторонам света простиралась власть Руси, тем
разнообразнее становились поводы для наименования ее форпостов. Тем не менее, прослеженный пласт урбанонимов выглядит до сих пор недооцененной исследователями публичной формой манифестации дружинно-княжеской власти в Древней Руси. Благодаря сети сравнительно новых городских центров, пришедших на смену разорённым и запустевшим в своем большинстве старым «племенным» «градам», имя и культура Руси распространились на всю огромную территорию «империи Рюриковичей».

Топонимическая карта урбанонимов с формантом «-скъ» (составлена в соавторстве с Ю.Ю.Моргуновым (1996); приводится с дополнениями С.П. Щавелёва). А-древнейшие города; Б-
урбанонимы с формантом «-скъ»;

В-дублетные топонимы: «Курск — Лип(и)но — Ратно»; Г-ареал распространения 4-й группы кладов куфических монет 970-980-х гг. (по А.В.Фомину); Д-группы скоплений урбанонимов с формантом «-скъ»: 1 — волынская; 2 — северо-дреговичская; 3 — словено-полочанско-кривичская; 4 — вятичско-поокская; 5 — деснинско-сеймская (северянская).

Урбанонимы: 1-Торческ; 2-Мичск; 3-Ушеск; 4-Городеск; 5- Корческ; 6-Шумск; 7-Плеснеск; 8- Мысльск; 9-Зареческ; 10-Луческ; 11-Черторыйск; 12-Пиньск; 13-Турийск; 14-Угровеск; 15- Сутейск; 16-Бужеск; 17-Волковыйск; 18-Клеческ;19-Случеск; 20- Меньск; 21-Логожеск; 22-Дрютеск; 23-Голотическ; 24-Бобруеск; 25-Чичерск; 26-Прупошеск; 27-Витебск; 28-Вержавск; 29-Верховск; 30-Можайск; 31-Боровск; 32-Лобынск; 33-Нериньск; 34-Сверилеск; 35-Колтеск; 36-Ужеск; 37-Проньск; 38-Мосальск; 39-Воротынск; 40-Серенск; 41-Козельск; 42-Мценск; 43-Дебрянск; 44-Трубчевск; 45-Севск; 46-Рыльск; 47-Ропеск; 48-Сновск; 49-Моровийск; 50-Глинеск; 51-Новгород- Северск(ий); 52-Липовическ (?); 53-Кур(е)ск; 54- Псков (Плесков).