Труд и профсоюзы в СССР

Под влиянием гражданской войны были отброшены всякие сомнения и неясности, которые осложняли трудовую политику в первые месяцы нового режима. Всеобъемлющая цель не только упростила, но и сделала настоятельно необходимым переход к новой экономической политике. Был ошибочно упрощен вопрос о взаимоотношениях между профсоюзами и государством, поскольку существование государства зависело от мобилизации всех сил для окончательной победы над белыми армиями. При военном коммунизме профсоюзы были тем инструментом, при помощи которого эту политику можно было проводить наиболее эффективно. Во время гражданской войны каждый принципиальный вопрос казался ясным и бесспорным.

Первым шагом в направлении создания нового аппарата контроля стал декрет от 2 июля 1918 г. Был установлен порядок утверждения коллективных договоров между профсоюзами, действующими от имени трудящихся, и предпринимателями или фабричной администрацией. Наиболее важным пунктом декрета была статья, в соответствии с которой Наркомтруд в случае получения от предпринимателя отрицательного ответа был уполномочен заставить последнего принять договор. Эта статья, подразумевавшая применение мер принуждения против неблагоразумных предпринимателей, на деле наделила Наркомтруд и профсоюзы неограниченным правом определять условия найма. Это было единственным долговременным эффектом декрета. 10 октября 1918 г. ВЦИК был принят кодекс Закона о труде, обнародованный шесть недель спустя. Статьи кодекса подтвердили существовавшие юридические положения об охране труда и предусматривали, что шкала заработной платы должна разрабатываться профессиональными союзами совместно с директорами и предпринимателями и утверждаться Наркомтрудом. Учитывая, что персонал Наркомтруда фактически назначался профсоюзами, это было не более чем простой формальностью. Таково было логическое следствие доктрин военного коммунизма. Теоретически после принятия декрета от 28 июня 1918 г., национализировавшего все ведущие отрасли промышленности, государство стало основным нанимателем. Труд был одной из форм служения государству: капиталистическая концепция соглашения о продаже и купле труда устарела. При определении размера заработной платы принимали во внимание трудоемкость и опасность работы, а также степень ответственности и квалификацию работника. Сдельная оплата, санкционированная профсоюзами в апреле 1918 г., рассматривалась теперь не просто как допустимая мера, а как норма и никогда больше не была предметом обсуждения в качестве неотъемлемой части советской политики в области заработной платы.

В кодексе Законов о труде 1918 г. предусматривалась всеобщая трудовая обязанность, сбалансированная правом трудящегося на получение работы, отвечавшей его квалификации, за соответствующую заработную плату. Это право было модифицировано в последней статье, предусматривавшей обязательное согласие на другую временную работу, если не было подходящей работы. В этом кодексе был обойден общий вопрос о мерах давления и принуждения. Кроме того, в более раннем декрете, принятом в сентябре 1918 г., безработному запрещалось отказываться от предлагаемой работы, в противном случае он мог лишиться пособия по безработице. Другого наказания не предусматривалось, а если безработный уезжал в деревню, эта санкция была малоэффективна. По декрету от 29 октября 1918 г. биржи труда были преобразованы в местные органы Наркомтруда и стали единственным и обязательным каналом распределения рабочей силы как для рабочего, так и для нанимателя, однако без каких-либо дополнительных санкций за отказ от работы. В октябре 1918 г. вышел декрет, санкционировавший мобилизацию представителей буржуазии обоего пола от 16 до 50 лет на общественно полезную работу. Все представители буржуазии в возрасте от 14 до 55 лет получили «трудовые книжки», которые должны были предъявлять для получения продовольственных карточек или разрешения на проезд. Они были действительны при наличии отметки о том, что их владелец выполняет общественно полезную работу.

Контуры трудовой организации достаточно четко обозначились на 2 Всероссийском съезде профсоюзов в январе 1919 г. Гражданская война была в полном разгаре. На II Всероссийском съезде Советов народного хозяйства был сделан шаг в направлении централизованного контроля над промышленностью. В этих условиях профсоюзный съезд, на котором из 600 с лишним делегатов 450 были большевиками, вновь столкнулся с вопросом об отношении профсоюзов к государству. Анархисты выступали за передачу всей власти в руки независимых профсоюзов, 30 меньшевистских делегатов проголосовали за резолюцию, которая подтверждала принцип независимости профсоюзов (в ней говорилось, что профсоюзы не могут рассматривать Советскую власть как представительницу интересов рабочего класса), 37 социал-демократов-интернационалистов, возглавляемых Лозовским, потребовали разграничения функций профсоюзов и государственных органов и утверждали, что «на данном этапе революции» ни слияние с органами власти, ни подчинение им «недопустимо». Подавляющее большинство делегатов съезда проголосовало за большевистскую резолюцию, которая признавала прин­цип «огосударствления». Это должно было произойти не в результате слияния профсоюзов с органами государства, а «как совершенно неизбежный результат их совместной теснейшей и согласованной работы и подготовки профессиональными союзами широких рабочих масс к делу управления государственным аппаратом и всеми хозяйственными регулирующими органами». Резолюция оставляла место для некоторой неопределенности относительно того, поглотит ли государство союзы или наоборот.

В январе 1919 г. состоялся II профсоюзный съезд. Гражданская война еще не достигла своего апогея, и экономика еще не была полностью поставлена на военные рельсы. В марте 1919 г. состоялся VIII съезд партии. Основным вопросом на съезде было принятие новой партийной Программы вместо устаревшей Программы 1903 г. У партии не было возможности после революции определить свое отношение к профсоюзам. Теперь же «организационный аппарат обобществленной промышленности» должен был опираться на профессиональные союзы, которые «должны прийти к фактическому сосредоточению в своих руках всего управления всем народным хозяйством как единым хозяйственным целым». Однако основная функция профсоюзов в условиях гражданской войны была расшифрована в другом параграфе экономического раздела Программы: «Максимальное использование всей имеющейся в государстве рабочей силы, ее правильное распределение и перераспределение как между различными территориальными областями, так и между различными отраслями народного хозяйства должно составить ближайшую задачу хозяйственной политики Советской власти, которая может быть осуществлена ею толь­ко в тесном единении с профессиональными союзами. Поголовная мобилизация всего трудоспособного населения Советской властью при участии профессиональных союзов для выполнения известных общественных работ должна быть применяема несравненно шире и систематичнее, чем это делалось до сих пор».

В Программе было отмечено, что «социалистический способ производства может быть упрочен лишь на основе товарищеской дисциплины трудящихся», и подчеркнуто, что «в этой работе создания новой, социалистической дисциплины главнейшая роль выпадает на долю профессиональных союзов». После партийного съезда в марте 1919 г. вышел декрет Совнаркома от 10 апреля «О всеобщей мобилизации», а на следующий день Ленин представил Центральному Совету профсоюзов от имени Центрального Комитета партии «Тезисы в связи с положением Восточного фронта», в которых содержался призыв ко всем партийным и профсоюзным организациям страны об оказании всемерной помощи в деле мобилизации. В качестве примера приводился город Покровск, где профессиональные союзы постановили мобилизовать 50% своих членов. Профсоюзы призывались провести регистрацию своих членов «для отправки всех, но безусловно необходимых на родине, для борьбы за Волгу и Уральский край».

Декрет и призывы Ленина касались прежде всего призыва на военную службу. В это время не было принято ни одного декрета, который устанавливал бы трудовую повинность. Вскоре различия между военной и трудовой повинностями не стало. Одновременно с мобилизационным декретом был издан декрет СТО о запрещении служащим и рабочим каменноугольных предприятий самовольно оставлять работу. Те, чьи сверстники были призваны на военную службу, становились военнослужащими .

Принятие на VIII съезде новой партийной Программы, декрета Совнаркома о мобилизации и обращения Центрального Комитета партии к профсоюзам ознаменовали начало нового периода, когда принципы военного коммунизма в полную силу применялись для организации труда. Суть рабочей политики военного коммунизма заключалась в отказе от рынка рабочей силы и от общепризнанных капиталистических методов найма и управления рабочими, причем это рассматривалось не только как простая уступка требованиям гражданской войны, но и как действенный шаг к достижению социалистического порядка. Было трудно противостоять аргументу в пользу того, что государство, чье право мобилизовывать граждан на службу на фронте никем не оспаривалось, в равной степени имело право призывать трудящихся для работы на фабриках. Эта концепция труда как повинности, которую необходимо выполнять, являлась теоретически лакмусовой бумажкой всего, что отличало возвышенные идеалы социализма ст основной механики капиталистической системы заработной платы. В эту концепцию также хорошо укладывался принцип постепенной замены денежной платы натуральной, хотя это и было главным образом девальвацией денег и нарушением нормального процесса обмена. Государство вместо того, чтобы покупать рабочую силу, содержит рабочего, как и военнослужащих в период их пребывания в армии. Распределение продовольственных пайков на фабриках через профсоюзы только подчеркивало это отношение. В сентябре 1919 г. Центральный Совет профсоюзов издал приказ об обеспечении всех рабочих на фабриках и в мастерских спе­цовками, которые остаются собственностью предприятия, — разновидность военного обмундирования.

В таких условиях разработка новых стимулов вместо «экономического кнута» капиталистической системы стала постоянной заботой властей, поскольку снижение производства было связано с неявкой на работу и неэффективностью труда. Стимулом, наиболее совместимым с духом социализма, был революционный энтузиазм, который должен быть присущ рабочим, как их товарищам на фронте. В мае 1919 г., месяц спустя после декрета о мобилизации, состоялся первый коммунистический субботник, во время которого несколько рабочих Московско-Казанской железной дороги добровольно отработали после окончания рабочего дня еще шесть часов, чтобы ускорить отправку войск и боеприпасов на фронт. Эта практика получила широкое распространение, ее приветствовал Ленин как выдающийся пример того, как проявляется «… новая общественная дисциплина, социалистическая дисциплина». Однако это было партийным мероприятием ограниченного масштаба, причем многие понимали, что моральных стимулов, даже подкрепленных материальным вознаграждением, не достаточно без какой-либо специальной организации для правильного распределения рабочей силы и поддержания трудовой дисциплины. Создание такой организации стало насущной задачей.

Очень скоро пришлось отказаться от первоначальной гипотезы о том, что принудительный труд будет применяться только по отношению к представителям классов бывшей буржуазии и помещиков. Кодекс Законов о труде, принятый в октябре 1918 г., повторил записанный в Конституции РСФСР общий принцип о всеобщей трудовой обязанности. Не было предпринято никаких шагов для его закрепления или для того, чтобы предусмотреть наказание за невыполнение этого принципа. Декретом о мобилизации от 10 апреля 1919 г. было фактически покончено с системой добровольного труда. Введение рабочих книжек в Москве и Петрограде в июне 1919 г. было попыткой ужесточить систему контроля. Большие надежды возлагались на профсоюзы, потому что не было другой альтернативы. Даже при мобилизации квалифицированных рабочих профсоюзы оказались неэффективными. Зимой 1919/20 г. Ленин отмечал, что до сих пор не выполняется его указание о направлении 10 тыс. квалифицированных рабочих-металлистов на ремонт железнодорожного транспорта. С конца 1919 г. неквалифицированной рабочей силой вместо профсоюзов стали распоряжаться Наркомтруд и его местные органы. В ноябре в связи с топливным кризисом был издан декрет, предусматривавший тру­довую повинность «для снабжения, погрузки и разгрузки всех видов топлива», а также гужевую повинность, выполняемую крестьянами по требованию местных властей, т. е. обязательное предоставление лошадей, телег или саней для перевозки дров, продовольствия или припасов. Декрет должен был выполняться крестьянами, не призванными на военную службу (мужчины — в возрасте до 50, женщины — до 40 лет).

В январе 1920 г. декретом Совнаркома были утверждены правила о всеобщей трудовой повинности. Торжественно провозглашался принцип, утвержденный в Конституции РСФСР и Кодексе законов о труде, об обязанности граждан выполнять «общественно полезную работу в интересах социалистического общества» и о необходимости «обеспечивать промышленность, земледелие, транспорт и другие отрасли народного хозяйства рабочей силой на основе единого хозяйст­венного плана». Любой рабочий должен был выполнять трудовую повинность (снабжение топливом, сельскохозяйственные, строительные, дорожные работы, снабжение продовольствием, устранение последствий стихийных бедствий — все виды повинностей были перечислены в качестве примеров). При СТО был создан Главный комитет по проведению трудовой повинности (Главкомтруд) с подчиненными ему губернскими, сельскими и городскими комитетами труда, в задачи которых входила организация трудовой повинности. Эти комитеты вместе с местными органами Нарком-труда, пришедшими на смену биржам труда, отвечали за всеобщую трудовую мобилизацию. Некоторые руководители сожалели об уничтожении революцией «старого полицейского аппарата, который умел регистрировать граждан не только в городах, но и в деревнях» . Тем не менее большое количество трудящихся было мобилизовано для работы на лесозаготовках, на транспорте, в строительстве и других областях, требовавших труда неквалифицированных рабочих. По некоторым данным, в первой половине 1920 г. примерно 6 млн. человек работали на лесозаготовках.

Появился новый источник рабочей силы, который имел вначале скорее символическое значение. В апреле 1919 г. были образованы исправительно-трудовые лагеря для нарушителей, приговоренных к этой форме наказания ЧК, революционными трибуналами или обычными народными судами. Инициатива создания таких лагерей исходила от губернских ЧК.

Управление лагерями находилось в руках специального отдела народного комиссариата внутренних дел (НКВД), а заключенные в лагерях направлялись на работу «по запросам советских учреждений». Отдельные лагеря были организованы для детей и подростков. Сверхурочная и ночная работа разрешалась на условиях, предусмотренных в общем Кодексе Законов о труде. Заработную плату выдавали по ставкам, установленным профсоюзами, однако не больше трех четвертей заработка вычитали на покрытие расходов по содержанию заключенных. На начальном этапе эта система не была столь зловещей, какой она стала впоследствии. В тот период была введена более жесткая форма наказания в виде «концентрационных лагерей», где содержались лица, обвиненные в контрреволюционной деятельности в период гражданской войны. Вскоре эти лагеря стали использовать для всех противников режима.

Мобилизация рабочей силы достигла максимальной интенсивности в первые месяцы 1920 г. На III Всероссийском съезде Советов народного хозяйства в январе 1920 г. Троцкий выступил в защиту трудовой повинности и трудовой дисциплины. По его предложению была принята резолюция, требовавшая выплаты премиальных на индивидуальной или коллективной основе, в натуральном исчислении, образования рабочих дисциплинарных судов, введения трудовых книжек для рабочих, чтобы воспрепятствовать уклонению от трудовой повинности, и применения армейской мо­билизационной машины для распределения рабочей силы. Боевые действия на фронте прекратились и предусматривалось мобилизовать воинские части на вы­полнение других насущных задач. 15 января 1920 г. вышел декрет, по которому 3-я армия на Урале преобразовывалась в «Первую революционную трудовую армию». Была подготовлена почва для «мобилизации рабочей силы».

Перед IX съездом партии, состоявшимся в марте 1920 г., встала новая задача. Трудовые армии возникали всюду в виде отрядов Красной армии, которые использовались теперь на любой тяжелой работе, включая лесозаготовки и горнодобывающую промышленность. Троцкий говорил о необходимости милитаризации огромных масс крестьян, которые были мобилизованы на работу на началах трудовой повинности: «Эта милитаризация немыслима без милитаризации профессиональных союзов как таковых, без установления такого режима, при котором каждый рабочий чувствует себя солдатом труда, который не может собою свободно располагать, если дан наряд перебросить его, он должен его выполнить, если он не выполнит — он будет дезертиром, которого карают. Кто следит за этим? Профсоюз. Он создает новый режим. Это есть милитаризация рабочего класса».

Дебаты о трудовой мобилизации возобновились три недели спустя на III Всероссийском съезде профсоюзов, где во весь голос выступили меньшевики. Такая оппозиция политике была наиболее ощутимой. Ленин, за неделю до этого провозгласивший на Учредительном съезде союза горняков, что «надо создать посредством профессионального союза такую товарищескую дисциплину, которая была у нас в Красной армии», выступил более аргументированно в поддержку этой политики. Он упомянул о «передышке» после Брест-Литовска, когда в апреле 1918 г. в противовес «левой оппозиции» в тезисах во ВЦИК был поставлен «ряд вопросов дисциплины труда». Он признал, что «… два года тому назад о трудовых армиях не было и речи», однако «формы борьбы против капитала меняются».

Теперь, когда возникла передышка, возродились те же самые проблемы: «Надо организовать труд поновому, создать новые формы привлечения к труду, подчинения трудовой дисциплине». В резолюции, принятой съездом, было решено «ввести немедленно во всех профессиональных организациях снизу доверху» суровую трудовую дисциплину.

Аргумент в пользу организации труда со стороны государства представляет собой попытку теоретически обосновать жесткую необходимость, которой нельзя было избежать.

Во время войны с белопбляками и наступления Врангеля все труднее было поддерживать трудовую дисциплину при помощи моральных призывов и показательного примера, а также материального стимулирования. Резолюция IX съезда партии решительно одобрила меры, принятые по повышению трудовой дисциплины и выступила в поддержку «рабочего соревнования» как на коллективной, так и индивидуальной основе. Была рекомендована система натуральных премий и практика коммунистических субботников. В апреле 1920 г. партийные типографские рабочие по­дали пример, выпустив однодневную газету «Коммунистический субботник», чтобы придать этому движению новый импульс. Утром 1 мая, в субботу, Ленин принял участие в коммунистическом субботнике в Кремле. Впоследствии партийный Устав сделал участие в неоплачиваемых субботниках обязанностью каждого члена партии. В том же году из групп особо активных рабочих, занятых в осуществлении плана Троцкого по восстановлению транспорта, были сформированы ударные войска. Термин «ударничество», или «ударная работа», возник, чтобы охарактеризовать службу на трудовом фронте, причем бригады ударников направлялись на особо трудные или срочные задания. Сначала эта система служила ценным стимулом, однако впоследствии ею стали злоупотреблять, что привело к ее дискредитации.

Первые ударники работали исключительно для славы, поскольку побудительные мотивы были чисто психологическими. Это не означает полного игнорирования материальных стимулов там, где они имелись. Нельзя определить, насколько широко использовалась заработная плата, что было одобрено II Всероссийским съездом профсоюзов в январе 1919 г. На III съезде, состоявшемся в апреле 1920 г., широко обсуждалась политика в области заработной платы и была одобрена новая тарифная сетка. Разрыв в заработной плате резко увеличился, соотношение между заработком низ­шей и высшей категории рабочих стало 1:8. Таким образом, в разгар военного коммунизма и под влиянием побудительных мотивов, продиктованных необходимостью обеспечения более мощных стимулов для привлечения квалифицированных рабочих, начался от­ход от политики уравниловки, которая была провозглашена и внедрялась в жизнь на начальном этапе революции. Однако новая политика пробуксовывала из-за замены денежных выплат натуральным обеспечением. В июне 1920 г. был издан декрет, в соответствии с которым была введена система премий как денежных, так и натуральных, «чтобы поднять производительность труда». По общему признанию, жизненность системы зависела «от установления общего фонда для натурального премирования». В октябре 1920г. для этих целей был создан фонд (500 тыс. пудов хлеба и со­ответствующее количество других продуктов питания).

Однако система, которой должны были управлять профсоюзы, развалилась из-за нехватки продуктов снабжения, поскольку через органы Наркомпрода «натур-премия иногда выдавалась не как премия, а как добавочный паек к обыкновенному нормативному пайку». Деньги почти потеряли свою ценность, и существенной частью заработной платы рабочих стала часть, которую выплачивали натурой. В то время как скудность запасов постоянно тормозила увеличение распределения сверх минимального пайка, материальные стимулы производства, которые могли быть предложены за счет премий и дифференцированной заработной платы, исчезли. Конечным результатом военного коммунизма в сфере трудовой политики был отказ от использования на практике других побудительных мотивов, кроме революционного энтузиазма и неприкрытого принуждения.

В конце 1920 г., когда Врангель был разгромлен и гражданская война подошла к своему завершению, проявились признаки перенапряжения на трудовом фронте и в других областях народного хозяйства. «Милитаризация труда» лишилась своего обоснования, которое она имела, пока продолжалась борьба за существование. Снова возникли разногласия внутри Центрального Совета, между Центральным Советом и профсоюзами, а также между союзами и советскими органами. Предметом разногласий были вопросы, которые зачастую касались скорее качества, чем принципа. Каковы основные функции союзов: стимулирование производства или защита насущных и местных интересов сво­их членов? Должны ли они организовывать рабочую силу методами принуждения или исключительно на добровольных началах? Следует ли им принимать указания государства по вопросам политики или необхо­димо сохранить некоторую степень независимости?

В начале ноября 1920 г. состоялась Всероссийская профсоюзная конференция. Большевистские делегаты собрались заранее, чтобы определить линию поведения на конференции. Троцкий, воспользовавшись дискуссией о производстве, пошел в наступление на профсоюзы, которые, по его мнению, нуждались в «перетряхивании». Томский резко спорил. Перепалка была продолжена на пленарном заседании конференции, где выступил Рудзутак с тезисами о «производственных задачах профсоюзов», носившими уклончивый характер. Положение в партии теперь настолько обострилось, что Центральному Комитету пришлось сказать свое веское слово. На совещании 6 ноября 1920 г. Ленин и Троцкий представляют альтернативные проекты, и на следующий день Центральный Комитет после дебатов десятью голосами против четырех (Троцкий, Крестинский, Андреев и Рыков) принимает текст резолюции, предложенный Лениным. В резолюции защищались «здоровые формы милитаризации труда», осуждалось «вырождение централизма и милитаризованных форм работы в бюрократизм», в «мелочную опеку над профсоюзами».

7 декабря 1920 г. Центральный Комитет возвращается к этому обсуждению в атмосфере усилившихся разногласий. На этот раз Ленин оставил Зиновьева, чтобы выступить против Троцкого. ЦК настроен против обоих главных действующих лиц, и Бухарин создает так называемую «буферную группу», в которую входят Преображенский, Серебряков, Сокольников и Лари, а затем и проводит восемью голосами против семи компромиссную резолюцию, чтобы оставить открытыми все вопросы до партийного съезда, который должен состояться весной следующего года.

Начиная с этого момента, уже невозможно придерживаться первоначального решения (ноябрь 1920 г.) и не выносить на широкое обсуждение разногласий, существующих в партии. «Буферная группа» Бухарина, не сумев восстановить всеобщее согласие, пошла на соглашение с Троцким, и от имени восьми членов ЦК съезду был представлен совместный проект. Зимой 1920/21 г. образовалась левая группа, получившая название «рабочей оппозиции», программа которой включала установление контроля профсоюзов над промышленным производством. Ее предложения, представ­ленные X съезду партии, были выдержаны в том же духе. Лидерами группы были Шляпников и Коллонтай. Появление этого нового элемента в значительной степени способствовало выступлению группы Ленина — Зиновьева в качестве центральной силы, выступающей в роли арбитра. Ее точка зрения была представлена съезду в виде проекта резолюции, известной как «резолюция десяти».

Открытая дискуссия на X съезде партии носила формальный характер. Она была ограничена одним заседанием, на котором делегаты в основном выступали с взаимными обвинениями. Личного влияния Ленина и авторитета партийного аппарата было достаточно, чтобы перевесить чашу весов. Сочувствующих альтернативным программам было больше, чем показало голосование на съезде. В трех основных платформах были ясно показаны принципиальные вопросы, поставленные на карту. «Рабочая оппозиция» придерживалась в основном синдикалистского взгляда на «рабочее государство». Профсоюзы были организацией, представляющей непосредственно рабочих, было поэтому немыслимо, чтобы они подчинялись какой-то политической власти. В центре руководство народным хозяйством должно быть передано Всероссийскому съезду производителей, на более низком уровне — профсоюзам. Политические функции косвенно оставались в руках Советов, которые как органы политической власти должны были постепенно исчезнуть.

Программа Троцкого — Бухарина, в которой бы­ла высказана первоначальная точка зрения Троцко­го, характеризовалась им как «производственная» в противовес «профсоюзной» платформе. Она призывала к превращению профсоюзов в производственные союзы не только номинально, но и по сути и методам работы. Однако это подразумевало «планомерное преобразование союзов в аппараты рабочего государства». Как естественное следствие этого процесса необходимо было достигнуть более тесной интеграции между ВСНХ и Центральным Советом профсоюзов, а народный комиссариат труда подлежал упразднению. Несмотря ни на что, программа Троцкого — Бухарина получила только 50 голосов.

Таким образом, почва была расчищена для «резолюции десяти», которая была принята 336 голосами. Основная критика в ее адрес заключалась в том, что она осталась незавершенной. Однако эти предложения ничего не дали для решения основного вопроса: какие реальные функции возложить на профсоюзы, не превращая их в органы государства.

Троцкий предсказывал на съезде, что резолюция не доживет до XI съезда. Это предсказание действительно сбылось. Очередной кризис разразился через два месяца. Линия партии в отношении профсоюзов еще раз существенно была изменена резолюцией Центрального Комитета в январе 1922 г. Отказ от военного коммунизма и введение нэпа отразились на трудовой политике таким образом, что устаревшими оказались как троцкистская платформа, так и платформа «рабочей оппозиции». Однако эти изменения хорошо укладывались в русло более гибкой Программы, принятой съездом, и могли быть представлены как ее продолжение. Тем не менее троцкистская политика мобилизации труда государством оказалась более живучей, чем другие атрибуты военного коммунизма: трудовая политика, принятая впоследствии, во время пятилеток, унаследовала гораздо больше из концепций Троцкого, чем из резолюции, одобренной X съездом партии.