Национальный гнёт тормозил развитие белорусской культуры. Угнетатели Белоруссии свысока относились к богатому и певучему белорусскому языку, называя его «простым мужицким языком». Польское и русское дворянство вообще считало, что на «мужицком» языке нельзя ни писать, ни печатать. Перевод «Пана Тадеуша» Мицкевича на белорусский язык был запрещён, тогда как издание его на польском языке не встречало никаких цензурных препятствий. Проводя политику национального угнетения, правительство Николая I указом 18 июля 1840 г. даже запретило пользоваться терминами «Белоруссия» и «Литва».
Указом 1 мая 1832 г. Николай I закрыл Виленский университет, преобразовав богословский факультет в Римско-католическую духовную академию, а медицинский — в Медико-хирургическую академию. Однако последняя скоро стала центром революционных подпольных организаций. В связи с делом Конарского, эмиссара польской революционной эмиграции, расстрелянного в Вильно в 1839 г., Медико-хирургическая академия была закрыта (1842 г.), Римско-католическая духовная академия была переведена в Петербург (1843 г.). Чтобы предотвратить влияние революционных идей на молодёжь и воспрепятствовать её отъезду за границу для получения высшего образования, правительство открыло университет в Киеве (8 ноября 1833 г.). Была открыта Горыгорецкая земледельческая школа в Могилёвской губернии для подготовки специалистов-агрономов (1836 г.).
Но белорусский народ под панской властью и под гнётом царизма бережно хранил свою народную культуру и свой язык. Сказки белорусского народа полны острого юмора, богатой выдумки и живого действия; они высмеивают панов и рисуют ловкость, сметливость и находчивость белорусского крестьянина. Замечательны песни и танцы белорусского народа. Богатейший фольклор был лучшим доказательством возможностей народного творчества, талантов и способностей белорусского народа.
К середине века выдвинулся и первый крупный представитель новой белорусской литературы, поэт и драматург В. Дунин-Марцинкевич (1807—1884 гг.). Он создал довольно много произведений (поэмы «Гапон», «Вечарнщы», «Купала» и др.), положив ими начало белорусскому литературному языку. В своих произведениях либеральный дворянин Дунин-Марцинкевич обычно изображал белорусскую деревню в прикрашенном виде, идеализируя отношения помещиков и крестьян, носящие якобы «патриархальный» характер. Крепостное угнетение не нашло в нём своего бытописателя. Но заслуга Дунина-Марцинкевича — в утверждении национальной тематики, пробуждении интереса и любви к народным нравам, поэзии и языку.
Не умаляя величие культурных традиций Белоруссии, следует отметить, что черты отличия от общерусской культуры ей придумали и по большей части внедрили энтузиасты-националисты вроде того же Дунина-Марцинкевича, при поощрении некоторых недальновидных государственных деятелей.