Чистка партии 1934

Парадокс, если только можно говорить о парадоксе, заключался в другом. В то время как условия существования в стране улучшались (причем настолько, что Сталин вскоре заявит: «Жить стало лучше, товарищи, жить стало веселей»), внутрипартийные отношения ухудшились до того, что стали почти непереносимыми. Никем не произносилось слово «кризис»; однако если оно и не подходило для характеристики происходящего, то только потому, что было слишком слабым. Вот уже два года (с 1932 г.), как прием в партию был прекращен, он не возобновлялся еще на протяжении двух лет. Начавшаяся тогда же чистка была далека от завершения, хотя в первоначальном постановлении уточнялось, что она должна быть закончена к концу 1933 г. В 1921 г. на аналогичную операцию были затрачены считанные месяцы, в 1929—1930 гг. понадобилось больше года. На этот раз к концу 1934 г., то есть к моменту убийства Кирова, еще не ясно было, когда подойдет к концу чистка, начавшаяся двумя годами раньше.

Нет ясности и в обнародованных данных о результатах чистки к декабрю 1934 г. Путаница, похоже, существовала в самом порядке проведения кампании. Чистке подверглась только часть партийных организаций: к указанному времени она закончилась в 25 областных и республиканских организациях, в то время как в других 17 территориальных организациях чистка не была произведена30. Число «вычищенных» (18,3 % — по одному источнику, 16 % — по другому), к которым нужно добавить переведенных из членов в кандидаты пар­тии и из кандидатов — в «сочувствующие» — категорию, специально созданную по такому случаю, — оказывается намного меньшим, чем действительная убыль, которая превышала треть численности партийного состава. К 1 января 1935 г. ВКП (б) насчитывала на 1,2 млн. членов меньше, чем двумя годами раньше. Трудно сказать, в какой мере эта разница была обусловлена добровольным выходом из партийных рядов, а в какой — другими причинами (например, репресси­ями в некоторых сельскохозяйственных областях). Не существует сколько-нибудь полных статистических данных и о мотивах исключения: более чем в 23 % всех случаев в виде причины указывается просто пассивность. Создается впечатление, подтверждающееся, кстати, заявлениями, которые были сделаны несколькими годами позже, что и за этими цифрами в действительности кроется глухая политическая борьба.

После убийства Кирова чистка приняла новое направление. В стране после этого преступления создалось всеобщее впечатление, что вездесущий враг прячется повсюду. Все партийные организации получили «закрытое письмо» с «уроками», извлеченными из недавних событий. Из него нам известен лишь один абзац, содержащий острую критику любых примиренческих настроений, квалифицируемых как пережиток старых бухаринских позиций: «Надо покончить с оппорту­нистическим благодушием, исходящим из ошибочного предположения о том, что по мере роста наших сил враг становится будто бы все более ручным и безобидным. Такое предположение в корне неправильно. Оно является отрыжкой правого уклона, уверяющего всех и вся, что враги будут потихоньку вползать в социализм…» Сталин выдвигал новый лозунг агитации — «Бдительность!». Что касается остальной части письма, то, как можно представить себе по тону прессы тех дней, в ней указывалось на бывших оппозиционеров как на инспираторов ленинградского преступления.

Началась охота на троцкистов, то есть не только на уцелевших сторонников Троцкого, но и на всех, кто когда-либо сочувствовал какой бы то ни было оппозиции; потом — и на тех, кто недостаточно энергично критиковал их или не разоблачал их присутствие в партийных ячейках, в учреждениях и государственных органах, либо — пуще того — на тех, кто имел с ними дело, даже если речь шла о родственных связях или отношениях по работе. Обвиненным, кото­рые зачастую не в состоянии были даже понять, что им вменяют в вину, в первую очередь предъявлялось требование признать свои ошибки. Одна свидетельница, позже живо воссоздавшая атмосферу того времени, пишет: «Актовые залы и битком набитые аудитории превращались в исповедальни. Несмотря на то что отпущение грехов выдавалось с большой скупостью (более того, сплошь и рядом покаянные заявления расценивались как недостаточные), поток кающихся ширился изо дня в день».

В этих условиях произошел еще один эпизод, по сей день остающийся нераскрытым. В июне 1935 г. Пленум Центрального Комитета исключил из партии Енукидзе. Формулировка, в которую были облачены мотивы решения — «за политическое и бытовое разложение», — не была никак связана с понятием фракционности — единственным, что, по Уставу, могло оправдывать исключение из партии члена Центрального Комитета, каким являлся Енукидзе. Хотя он и не принадлежал к кругу высших руководителей, но все же как секретарь ВЦИК он был одним из самых известных и влиятельных людей в стране. В партии он был с момента ее основания и, будучи гру­зином, как и Сталин, считался его личным другом. Вместе с тем, однако, он был одним из тех, кто активно выступал за ослабление напряжен­ности в стране. О подлинных мотивах исключения так никогда и не было сказано ничего, даже в работах историков. Утверждалось, будто его имя связали с одним темным эпизодом, в котором речь шла о некоем плане покушения в Кремле; но утверждение это никак нельзя считать доказанным. Енукидзе, во всяком случае, отверг все предъявленные ему обвинения . Ныне его имя в СССР почитается наряду с именами других выдающихся большевиков.

Одновременно и, вероятно, в связи с этим случаем были ликвидированы две важные ассоциации: старых большевиков (основана в 1922 г.) и бывших политкаторжан. Это решение также не было объяснено. Не столь уж безосновательным, однако, выглядит высказывавшееся предположение, что оба общества были ликвидированы как раз потому, что из их рядов прозвучали голоса протеста против бесчестящих обвинений, которые после смерти Кирова были брошены старым партийным деятелям с дореволюционным стажем, начиная с Зиновьева и Каменева.

Все еще далеко не завершенная чистка получила новый толчок, но в совершенно необычной форме. Было объявлено, что во многих местных партийных организациях царит «нетерпимый хаос» в деле учета, хранения и выдачи партийных документов, а это создает условия для проникновения врагов в ряды партии. Новым закрытым письмом Секретариат ЦК распорядился провести тщательную проверку партийных билетов и учетных карточек всех членов партии. Некоторые из отмечавшихся случаев беспорядка в хранении документов, возможно, и впрямь могли настораживать. Тем не менее трудно судить, действительно ли положение было настолько тревожным, как утверждалось. Можно только отметить, что новая проверка негласно подразумевала еще один удар по позициям периферийных руководителей. Кампания, так или иначе, вылилась в очередную

С отстранением Енукидзе связан также первый выход Берии на арену общественной деятельности. Тогда был опубликован (Большевик, 1935, № 14 и 15) его пространный очерк об истории большевистских организаций Закавказья, представлявший собой панегирик Сталину и его роли в дореволюционный период в сочетании с обвинениями Ьнукидзе, якобы фальсифицировавшего события этого далекого времени в некоторых своих произведениях. В заключение Берия прославлял борьбу Сталина с грузинскими коммунистами в 1922-1923 гг., борьбу, которую Ленин, напротив, решительно осуждал.

волну чистки. Организации, которые, было, восприняли ее как простую техническую операцию, были призваны к порядку. Возглавлял ее Ежов, новый секретарь ЦК, сменивший Кагановича на посту руководителя Комиссии партийного контроля. Из партии были исключены еще 249 тыс. человек. Но на этом дело не кончилось. В конце 1935 г. было принято постановление об обмене партийных билетов, оно ознаменовало начало очередной чистки, продолжавшейся многие месяцы 1936 г. Прежде чем она подошла к концу, разразился первый из больших публичных процессов против представителей старой гвардии большевиков.