Правящий класс в османской империи

Османское государство было основано на двойном дуализме. С одной стороны, существовал социальный дуализм: «военные» — райя (знать и верховное духовенствопредставляли собой особое третье сословие), с другой — религиозный: суннитский ислам (турки) — христианское православие (греки). Правящая элита («османы») состояла из класса «военных», в который входили руководители миллетов, в частности, двух основных — «турецкого» и «греческого».

1. Класс «военных»- (знать и высшее духовенство). Представители этого класса, в отличие от райи, имели право ездить верхом и перепоясываться мечом. Речь идет об «османах», которые по приказу султана выполняли определенные государственные поручения, не участвовали в производстве и были полностью освобождены от налогов независимо от того, являлись они «рабами Порты» или нет. К этому классу помимо самих военных, которых обычно называли аскерами (солдатами), относились также чиновники, придворные и верховное духовенство миллетов. Таким образом, в класс «военных», как и в класс райи, входили и мусульмане, и немусульмане. В XV в. султан включил в класс «военных» тысячи конников-христиан, независимо от их конфессиональной принадлежности. Те же, кто занимался торговлей или земледелием, мусульмане или немусульмане, в Румелии или в Анатолии, относились к райе и, следовательно, платили налоги. Если членов класса «военных» отстраняли от исполнения обязанностей или отправляли в отставку, то они не платили налогов при условии, что не будут заниматься производством, земледелием или торговлей.

С другой стороны, если люди из райи бросали свое ремесло и оказывали государству определенные услуги, то они переходили в категорию «райи, освобожденной от налогов» — муаф вэ мюсел-лем реайя. Однако они продолжали оставаться «людьми толпы», а освобождение от налогов могло быть в любой момент отменено. Попасть из райи в класс «военных», минуя этап «рабов Порты», можно было только по указу императора (такие случаи были редки). Для этого райя должен был доказать свою отвагу в походах или на поле битвы в качестве гёнюллю (добровольца) и получить от императора тимар или такое же жалованье, что и янычар (улюфе). Однако Сулейман I Законодатель (1520-1566) отменил освобождение от налогов, предоставляемое ранее тем, кто был допущен в класс «военных» подобным образом. На этом примере хорошо видно, что в Османской империи, как и в конфуцианском Китае, социальная мобильность основывалась на двух основных принципах: а) «доступ» в правящий класс зависел от круга государственных обязанностей. Речь идет о служилой знати; б) социальная гармония сохранялась лишь в том случае, если каждый оставался в своем классе. Ибо кто будет заниматься производством и платить налоги, если слишком многие поднимутся по социальной лестнице? В начале XVII в. османские писатели видели причину заката империи в забвении этого принципа.

Мы уже упоминали, что быстрый темп перестройки османского общества на византийский манер в XIV в. обусловил опасность ассимиляции турок Византийским государством. Маньчжуры были ассимилированы китайцами главным образом потому, что заменили на государственном уровне шаманизм своих предков китайским конфуцианством, то есть приняли «идеологию» побежденных. Для того чтобы понять, какое место в жизни общества занимала религия, ее следует сравнить с современной тоталитарной идеологией. Тоталитарная идеология является мощной цементирующей основой, ведущей к единой цели всех членов общества, все составляющие его социальные и профессиональные группы. На достижение этой единой цели мобилизованы материальные и физические ресурсы индивидуума. Он погружен в идеологию 24 часа в сутки, дома и на работе. Эффективность тоталитарной идеологии питается духом солидарности и равенства между всеми членами общества, который выражается лозунгом «все люди — братья и товарищи». Член партии, подобно священнику, должен в меру возможностей быть вместе с народом, чтобы укреплять связь между верхушкой и базисом и поддерживать энтузиазм. В то же время он должен постоянно совершенствоваться, чтобы повышать свой идейный уровень. Партия, как и клир, составляет элиту общества.

Цементирующей основой Византийской империи являлось православное христианство. Все государственное здание опиралось на религию. Обращение подданных в православие было невыгодно государству с экономической точки зрения, поскольку обращенные не платили подушного налога, взимаемого с нехристианских народов. Однако оно обладало одним преимуществом — это было средство политического объединения. Благодаря обращению в православие славян (IX-X вв.) территории современной Югославии на протяжении 100 лет, Моравии — в течение некоторого времени, Болгарии и России подчинялись Константинопольскому патриархату и зависели от империи. Для политического объединения страны османы должны были либо принять православие (именно таким путем позднее пошли маньчжуры в Китае, конечно, в рамках другой религии), либо навязать православному населению суннитский ислам. В итоге они выбрали промежуточное решение. В этом состояла самобытность структуры османского исламо-христианского государства. Тем не менее, основа здания, возведенного вокруг императора, требовала общей идеологической цементирующей основы: такой основой стал неортодоксальный ислам «рабов Порты» (капыкуллари). В XX в. янычар сравнивали с другой элитой — краеугольным камнем тоталитарного государства в виде подразделений СС национал-социалистической Германии.

Итак, во второй половине XIV в. Мурад I создал первый корпус «рабов Порты». Султаны стремились освободиться от влияния знати и религиозных групп и установить абсолютную власть над элитой, которая была бы им предана телом и душой. Эти люди должны были порвать со своими семьями, родственниками, со своей религией и, полностью переродившись, не иметь иной материальной и душевной привязанности, кроме личности своего правителя. При таком условии они превращались в элиту правящего класса и получали из рук султана, своего отца и благодетеля, власть и почести. Этим привилегированным сословием были только «греки», то есть исключительно православные христиане. Отказ принять в элиту мусульманина часто мотивировался тем, что невозможно превратить в раба сына истинно верующего человека. Однако султан сделал исключение для мусульман Боснии. Действительно, когда в XV в. османы появились в этих краях, они встретились с особой разновидностью христианства — богомильством, представленным в так называемой «боснийской церкви». Для уничтожения еретического учения папа римский организовал крестовые походы. В результате часть боснийцев (или босняков) была насильно обращена в католичество (так называемые тайные богомилы). Когда в 1463 г., то есть спустя десять лет после падения Константинополя, Мехмед II завладел Боснией, на Балканах произошло уникальное явление: все богомилы решили принять ислам. Однако прежде они заключили с султаном договор, согласно которому их обращение не будет служить препятствием для них самих или для их потомков стать девширме. Эти капыкуллари, называемые потор, несли службу во дворце, а не в армии.

Сначала набор в корпус «рабов Порты» производился в Руме-лии, позже, с 1512 г., и в Анатолии. Чтобы не мешать развитию торговли и промышленности, в списки призывников не включались юноши из Стамбула и других крупных городов, а также сыновья сельских ремесленников. Но родители- христиане и даже мусульмане платили взятки, лишь бы отправить своих детей в сельскую местность, где у них появлялась перспектива карьеры девширме. Евреи и армяне (последние были христианами, но не православными) призыву не подлежали. Впрочем, поскольку евреи жили в городах, они в любом случае исключались из набора. «Официальный» историк Константинос Папарригопулос (XIX в.) отмечал, что греки завладели властью в Османской империи благодаря системе девширме, однако ради этого им пришлось пожертвовать своей религией. Но те, кто был рекрутирован по системе девширме, не становились мусульманами-суннитами, они исповедовали учение Хаджи Бекташи, то есть крайне веротерпимый христианско-мусульманский религиозный синкретизм. До тех пор пока «рабы Порты» (капыкуллари) оставались в силе, было вполне естественным, что сам султан находился под их влиянием (поскольку речь шла о его ближайшем окружении) и, следовательно, под влиянием весьма толерантного бекташизма.

В 1582 г. во время торжественной церемонии в Стамбуле, на которой присутствовал маленький Мехмед, наследник императорского трона, будущий Мехмед III, греческие горожане провели уличную демонстрацию, требуя, чтобы их детей включили в систему девширме. Глава янычар Ферхат-Ага, категорический противник этого требования, ушел в отставку. А его преемник Юсуф-Ага получил от султана приказ уступить демонстрантам и создать батальон (оджак) из детей греческих ремесленников и торговцев, живших в Стамбуле. Можно ли утверждать, что рекрутирование будущих капыкул-лари проходило принудительно, поскольку не было добровольным? Чтобы ответить на этот вопрос, следует учитывать следующее: а) число рекрутов было невелико, стало быть, имелся богатый выбор. В 1475 г. насчитывалось 6 тыс. янычар и 3 тыс. всадников из рядов «рабов Порты». В 1527 г. общее число «рабов Порты» составляло всего 28 тыс.; б) вопреки некоторым утверждениям, дети младше пяти лет не подлежали призыву, в основном набирались мальчики в возрасте от 8 до 18 лет, при этом предпочтение отдавалось четырнадцати-восемнадцатилетним. В качестве исключения принимались юноши 19-20 лет.

Следовательно, кандидатами в девширме становились подростки с рано созревшей в условиях крестьянской жизни психикой, способные отвечать за свои поступки; в) государственный глашатай собирал на деревенской площади мальчиков определенного возраста, которых сопровождали их отцы и священник. Священник приносил с собой церковные книги с записями рождений, которые служили доказательством того, что мальчики не только христиане, но и православные. Эти юноши должны были отличаться нравственным поведением, быть здоровыми, холостыми, иметь здравствующих родителей и братьев, не заниматься торговлей или ремеслами. Из всех собравшихся вербовщик выбирал лишь несколько человек. При такой системе существовало столько возможностей избежать набора — в том числе ранние браки15, — что любой желающий мог легко ими воспользоваться; г) в зависимости от потребностей призывная кампания проводилась лишь раз в три-семь лет: В XVI в. среднегодовое количество мальчиков, рекрутируемых по всей империи согласно системе девширме, оценивалось от 1 до 3 тыс. человек.

Рекрутов привозили в Стамбул или в Бурсу. Тех, кто отличался исключительными способностями, направляли в группу адже-ми оглан (группа новичков), где их готовили к службе во дворце в качестве пажей — иш оглан (мальчики Внутренней службы). Воспитание было элитарным. Они жили на полном пансионе под строгим контролем ак ага (белых евнухов). Им запрещалось общаться не только с женщинами, но и с внешним миром. Помимо военных дисциплин, религиозного мусульманского образования, каллиграфии, изобразительных искусств они изучали традиционные науки, должны были уметь читать и писать на османском, арабском и персидском языках, а также проходили специализацию в различных областях управления. После четырех лет учебы проводился новый отбор — чикма (выпуск). Лучшие ученики продолжали учебу и одновременно несли службу во дворце. В XVII в. насчитывалось 700 пажей. Остальные становились офицерами кавалерийских батальонов «рабов Порты» и управляющими провинциями империи.

Благодаря тому, что система девширме предусматривала набор не детей, но скорее подростков и даже юношей, между «рабами Порты» существовала удивительная солидарность: их объединяли греческая православная религия и место рождения. Такая взаимопомощь соотечественников (интисап) объяснялась памятью о своей прошлой жизни. Все они — за исключением босняков-богомилов —
исповедовали одну религию, но для одних родным языком был албанский, для других — греческий.

Тем не менее не следует преувеличивать этого различия, поскольку позднее, в 1821 г., восстание за независимость Греции возглавили албано-язычные православные христиане, такие как Маркое Боцарис (1788-1823). Возникает вопрос, была ли система интисапа, сложившаяся в окружении великого визиря Кёпрюлю Мехмед-паши (ум. в 1661 г.), кстати тоже православного христианина, уроженца Албании (недалеко от Берата) и одного из последних рекрутов девширме, греческой или албанской? Иными словами, была ли она основана на общности религии или же на общности языка?

Уточним, что и сегодня греки из Греции называют говорящих по-албански мусульман турками- албанцами, а албаноязычных православных — греками-албанцами. Православный христианин, го- ворящий по-албански, скорее станет поддерживать православного христианина, говорящего на греческом языке, чем мусульманина, говорящего на албанском. Вот объяснение тому факту, почему покойный коммунистический лидер Энвер Ходжа так сурово относился к религиям, которые разъединяли албанцев. Управленческий аппарат состоял из четырех служб.

1. Институт дворца — готовил верховных руководителей государства. В него входили три подразделения:

а) Гарем — им руководил черный ага гарема — дарюссааде ага-сы («евнух жилища блаженства»),
который находился под защитой белых евнухов с Кавказа и черных евнухов из Судана и Центральной Африки;

б) Эндерун (Внутренняя служба) — располагалась во внутренних покоях дворца и состояла из шести отделений (в порядке старшинства): Хас Ода (Частная комната); Хазине Одасы (Казначейская комната), которая, в свою очередь, подразделялась на Дыш Хазине (Внешнюю казну) и Ич Хазине (Внутреннюю казну); Килер Одасы (Продовольственная кладовая); Сеферлик Одасы (Комната военных кампаний, созданная в 1635 г.); Доганджи Одасы (Комната соколиной охоты, упразднена в середине XVII в.) и, наконец, Бюйюк Ода (Большая комната) и Кючюк Ода (Малая комната), которые готовили пажей (иш оглан). Пажи поднимались на шесть ступенек служебной лестницы, вплоть до Частной комнаты, затем переходили во Внешнюю службу или же назначались губернаторами провинций, военачальниками, великими визирями. Возглавлял Эндерун «евнух жилища блаженства». Здесь же, во внутренних покоях, жили и другие евнухи, которые, помимо прочих обязанностей, прислуживали на заседаниях императорского совета и на приемах послов;

в) Бирун (Внешняя служба) — занимала второй двор дворца и состояла из пяти групп: улемы (ученые), в число которых входили наставник султана, его врач, астролог и дворцовый имам; шехремини (мажордом), который руководил придворными архитекторами; матхабы амире эмини (шеф-повар); дарпхане эмини (главный финансист); арпа эмини (отвественный за снабжение лошадей зерном). Остальные «сотрудники» Внешней службы делились на три группы: 1) рикяп агалары (стремянные), эмир алем (знаменосец), капыджи баши (главный привратник) и чавуш ваши (главный гонец), 2) бостанджи оджагы (садовники), возглавляемые бостанджи баши (главным садовником), 3) пет (телохранители султана) и мютеферрик — сыновья вассальных принцев, которых удерживали во дворце в качестве заложников, гарантирующих лояльное поведение их отцов.

2. Канцелярия (Калемийе) — собственно правительство, состоящее из секретарей, или «людей пера». К Калемийе относились императорский совет (Диваны Хюмайун) — визири и великий визирь и императорская казна (Хазине Амире). Они включали несколько отделений, возглавляемых ходжами (по-турецки «господин»). Со временем многие посты в Канцелярии заняли усилившие свое влияние улемы.

3. Военный институт (Сейфийе). На флоте и в армии служили меченосцы (эхли сейиф). Сухопутная армия комплектовалась из «рабов Порты», заменивших старинные «мусульманско-хрис-тианские» войска. Из «рабов Порты» формировались три корпуса: корпус янычар (пехота), численность которых в период правления Сулеймана I увеличилась до 30 тыс.; корпус артиллеристов, в 1574 г. состоявший из 2125 человек; и наконец, кавалерия (капы-кулу сюварилери), получавшая жалованье в Стамбуле и в крупных городах, но не имевшая тимаров.  Конница сипахи, созданная из «рабов Порты» Мурадом I и наделенная тимарами Мурадом II, превратилась в феодальную кавалерию, расквартированную в провинции. В 1527 г. насчитывалось 27 868 сипахи, владевших тимарами, в то время как к концу XVI в. число «кавалеристов на жалованьи» не превышало 6 тысяч. Следовательно, нельзя путать сипахов, наделенных тимарами (тимарлы сипахи) и имевших феодальный менталитет, с новым поколением кавалеристов из рядов «рабов Порты», которые продолжали получать жалованье и лишь случайно назывались сипахами. Ахиллесовой пятой вооруженных сил Османской империи оставался флот, что вполне естественно, учитывая кочевое происхождение ее основателей. И только с появлением в XVI в. Хайред-дина Барбароссы мореходство стало развиваться как того требовали интересы страны.

В 1466 г., во времена правления Мехмеда Завоевателя, на острове Лесбос, недавно захваченном османами у генуэзцев, в семье си-пахи Якуба и христианки Каталины родился третий сын (всего у них было четверо сыновей, которых в порядке старшинства звали Исхак, Оруч, Хызыр и Ильяс). Доподлинно известно, что Якуб был мусульманином. Однако принял ли он ислам или обращенным был его отец и был ли он греческого происхождения — таких сведений не сохранилось. Отца Якуба, тоже сипахи, звали Абдул-ла. (По установленному порядку, приехавшие в Стамбул мальчики из девширме проходили обряд обрезания, их регистрировали под именем отцов, которое затем заменяли на Абдуллу (раб Божий) или на другое имя той же этимологии, например, Абдюльменан.) Хызыр, получивший известность под именем Хайреддин Барбаросса (1466-1546), стал символом морской славы империи. Он говорил на многих языках, в том числе на греческом.

В конце XV в. Баязид II (1481-1512) создал большой флот под командованием рейса (капитана) Кемаля, дяди великого адмирала и географа Пири Рейса. Он построил военные корабли и порты в Стамбуле и в Гелиболу, набрал на побережье тысячи моряков — левентов16, греков и турок. При Сулеймане I османский флот вновь пришел в упадок. Двадцать седьмого декабря 1533 г. султан назначил командующим морскими силами империи (капудан-пашой) Барбароссу, который возродил и укрепил османский флот. Этот верховный пост на флоте учредил в свое время Мехмед II для Балтаоглу Сулейман-бея, участвовавшего в захвате Царьгра-да. Но Хайреддин, кроме того, получил титул бейлербея (генерал-губернатора провинции) — самый высокий чин в администрации османских провинций, равный рангу министра (визиря) и дававший право участвовать в заседаниях императорского совета. Провинция морского генерал-губернатора состояла из 13 санджаков (мелкая административная единица), расположенных на побережье и островах Эгейского моря (столица — Гелиболу), которые вместе с провинцией Алжир, присоединенной Хайреддином к империи, образовали тимары, финансировавшие морской флот.

4. Институт знаний (Илмийе) — в него входили улемы, «люди мусульманских знаний», которые под руководством шейх-уль-ислама занимались толкованием религиозного права суннитского ислама и норм шариата.

Улемы исполняли должности преподавателей и судей. Они обучали мусульман в начальных школах при мечетях (мектеб) и в высших школах (медресе), которые, в свою очередь, имели восемь уровней. Первая османская медресе была построена Орха-ном в Изнике (Никее) в 1331 году. Учащихся первых семи уровней называли софта, а восьмого уровня — данышман. В школах преподавали арабский язык, каллиграфию, суннизм, риторику, поэзию, логику, философию, астрономию. В 1550-1559 годах Сулейман I построил в Стамбуле рядом с мечетью, которая носит его имя, комплекс высших школ четырех уровней, где обучались дипломированные студенты восьмого уровня медресе. В них, в частности, преподавали медицину, математику и физические науки. В качестве судей-тсадм и муфтиев улемы заседали в мусульманских судах. В Османской империи религиозное мусульманское право (шариат) находилось в подчиненном положении по отношению к гражданскому праву (канун), так как оно касалось лишь общих принципов управления и организации государства. Эту брешь заполнил Канун-номе (свод, кодекс гражданских законов). Шариат решал личные дела и регулировал жизнь мусульманского суннитского миллета. Теоретически улемы обладали правом признавать недействительным любой гражданский закон, если тот противоречит шариату, однако на практике они решались на это крайне редко, поскольку назначались императором и полностью от него зависели. Кади принимали решения как по вопросам религии (соблюдение законов шариата), так и по гражданским делам. Однако свидетельствовать могли только мусульмане по рождению. Таким образом, даже самые высокопоставленные особы из числа девширме, то есть христиане по рождению, не могли найти защиту со стороны мусульманского или христианского закона. Муфтии занимались теорией мусульманского права и непосредственным толкованием закона (фикх) и выдавали фетвы — официальные суждения по поводу какого-либо правового или религиозного мусульманского закона. В период правления Сулеймана Законодателя были учреждены титулы шейх-уль-ислама, великого муфтия империи, муфтия Стамбула, а также казаскера Румелии, казаскера Анатолии и кади, который координировал их действия. Однако если кади и должны были «соблюдать» фетвы муфтиев, то исполнять закон их обязывали лишь фирманы, то есть указы султана.

2. Правящий класс православных греков. Согласно утверждениям многих исследователей, полноправным членом османского правящего класса мог быть только мусульманин — по рождению или обращенный. Попросту говоря, считалось, что правящий класс империи составляли мусульмане, эксплуатировавшие немусульманскую райю! Это неправда: османская правящая элита не была исключительно мусульманской ни до, ни после создания корпуса «рабов Порты».

В период между захватом Константинополя франками в 1204 г. и взятием Константинополя, Мистры и Трапезунда османами в 1453-1461 гг. византийцы размежевались на два лагеря — лати-нофилов и туркофилов. С 1081 года Византийская империя находилась под колониальным гнетом франков. Ее жители больше не плавали по морю и не передвигались по суше. Все доходы от торговли шли иностранным купцам — в основном венецианцам и генуэзцам, — жившим на правах экстерриториальности в обособленных кварталах византийских городов. Перед лицом такой экономической эксплуатации со стороны латинян и религиозной нетерпимости Рима, требовавшего от православной церкви полного подчинения, перед угрозой насильственной латинизации всего народа присутствие турок казалось выходом из создавшегося положения. Проводя беспринципную и соглашательскую политику, некоторые императоры пытались заключить унию с римской церковью, то есть толкнуть Византию в объятия католицизма. Именно эту цель преследовал Михаил VIII Палеолог, когда принял решение об унии, провозглашенной на Лионском соборе 1274 года. Однако ни этот поступок, ни его повторение век спустя императором Иоанном V Палеологом, лично прибывшим в Рим (1369), чтобы предложить Святому престолу вместе с унией свое торжественное обращение в католицизм, ни уния, заключенная на Феррарско-Флорентийском соборе в присутствии Иоанна VIII Палеолога (1439), не могли сломить оппозицию по отношению к папе со стороны византийского клира и византийского народа.

Партию туркофилов в Византии поддерживали народные массы, чье положение становилось все бедственней из- за усиления власти земельной аристократии. Однако помимо социального кризиса существовал кризис религиозный. В крупных монастырских владениях эксплуатировался труд крестьян. Многие священнослужители, обуреваемые жаждой богатства, вели аморальную жизнь, а монахи допускали в свои кельи сожительниц. Росло равнодушие к христианской религии. Турки знали об этом двойном социально-нравственном кризисе в империи. Их же самих иностранные путешественники первой половины XV в. описывали как людей до такой степени нравственных, что слово «турок» превратилось в синоним добродетельного человека, стремящегося к социальной справедливости. В итоге и греки, и турки стали относиться к завоеванию османами Византии как к богоугодному  делу. Развитию туркофильского течения способствовало движение религиозного мистицизма и нравственной требовательности, которое охватило Византию накануне ее падения. Из четырех знаменитых философов, со- провождавших в качестве советников Иоанна VIII Палеолога во время поездки во Флоренцию для заключения унии с католиками (1439), трое вернулись уже с протурецкой ориентацией: Георгий Схоларий (в монашестве Геннадий), возглавивший противников унии, принял постриг и после взятия Константинополя был утвержден Мехмедом II вселенским патриархом. Георгий Амируци, камергер греческого императора Трапезундской империи, искал пути политического сближения с исламом; в 1461 г. он убедил своего императора добровольно отдать Трапезунд Мехмеду II, позже перешел на службу к султану и стал одним из его приближенных. Сын Георгия Амируци, также принявший мусульманство, получил пост министра султана. И наконец, как мы помним, Георгий Тра-пезундский, переехавший в Италию до 1453 г., через два месяца после падения Константинополя направил Мехмеду II письмо, в котором советовал тому политически объединить турецкий и греческий народы.

По мере того как в 1261-1453 гг. власть византийских императоров ослабевала, крепло влияние церкви на государство. Благодаря церкви и той поддержке, которую она получила от народа, все надежды латино-филов на союз с Западом рухнули, и путь туркам был открыт. Завоевав Константинополь, Мехмед II осуществил желание церкви собрать воедино православную «нацию» (которая после создания империи в XI в. была разделена между несколькими государствами, созданными латинянами, сербами, болгарами, турками) под властью одного правителя, начав постепенное завоевание всех территорий прежней империи. Это воссоединение завершилось только в 1669 г. захватом османами Крита. В руках венецианцев остались лишь Ионические острова. Церковь употребила все свое влияние, чтобы предотвратить восстания православного населения против правления султана. С другой стороны, все греки — за исключением части аристократии, связанной с франкской знатью, — с облегчением встретили отъезд латинян и прибытие турок, к которым им случалось обращаться за помощью и в XV, и в XVI, и в XVII вв., например на Кипре и на Крите. Даже когда в 1715 г.
Пелопоннес был отвоеван у венецианцев — те захватили его в 1687 и в том же году умудрились взорвать в Афинах Парфенон, — не только греческие крестьяне, но и буржуазия, землевладельцы, клир — все приветствовали турок как освободителей.

С момента своего возникновения Османская империя имела двоевластную структуру, представленную двумя религиями, которая после подъема националистического движения привела к господству двух народов — турок и греков — над всей многонациональной османской ойкуменой. Большинство жителей империи относились к одному из двух миллетов: православному христианскому или суннитскому мусульманскому. До завоевания арабских стран в 1517 г., то есть пока империя находилась в состоянии подъема, численно преобладал православный миллет. После 1517 г., то есть в течение «золотого века» и в период заката, превосходство перешло к суннитскому миллету.

При растущем господстве греческой олигархии в православный христианский миллет входили славяне, румыны, греки, некоторые албанцы и арабы. Когда усиливалось господство турецкой и албанской олигархии, в суннитском мусульманском миллете преобладали арабы, курды, часть албанцев и турки. Массовое обращение в ислам привело к тому, что и сегодня некоторые турки имеют греческие, как правило православные, корни, тогда как о греческом народе подобного сказать нельзя, поскольку христианский прозелитизм был запрещен. Еще в XVI, «золотом веке» империи из девяти премьер-министров Сулеймана Законодателя восемь были урожденными христианами.

И все же те, кто оставался в лоне православия, теряли первенство и, попадая в подчинение туркам, превратившим страну в державу, становились вторым народом в империи. По воле султана любой православный христианин причислялся к греческому миллету, при этом «православный» и «греческий» были равнозначными понятиями. И в наши дни в сельской местности Греции слова «мусульманин» и «турок» тождественны. Неверного турки называют «гяуром», а греки — «турком».

Таким образом, с самого начала была заложена основа двойного, турецко-греческого, господства над христианами Балкан. Этот процесс зашел столь далеко, что великий греческий историк XIX столетия К. Папарригопулос упрекал вселенский патриархат в том, что тот по небрежности упустил исключительно благоприятную ситуацию, которую ему предоставили османские завоевания, и не распространил греческое влияние на все народы Балкан. У румын были такие же основания жаловаться на своих греческих господарей, как и у арабов на своих турецких пашей.

Вступив в 1453 г. в Константинополь, Мехмед II узнал, что сторонник унии патриарх Григорий III Мамма два года назад сбежал в Рим. Тогда он призвал вождя противников унии монаха Геннадия, и епископы Святейшего синода избрали его вселенским патриархом. 6 января 1454 года Геннадий II Схоларий был возведен на патриарший престол. Церемония проходила так же, как во времена Византийской империи. Мехмед II, как некогда византийский император, вручил новому патриарху символы власти и произнес: «Храните все привилегии, которыми пользовались ваши предшественники». Привилегии, предоставляемые Мехмедом II патриарху и его верховному духовенству, — кстати, более значительные, чем те, что имели их предшественники в Византии, — были перечислены в императорской грамоте (берат). К сожалению, она исчезла в пожаре в начале XVI в., но ее содержание известно из последующих грамот, вручаемых по случаю каждого нового восшествия на патриарший престол, и из письменного доклада очевидца событий, летописца Георгия Франдзи (или Сфрандзи), переработанного митрополитом Макарием Мелиссином около 1573-1575 гг.

В ней, в частности, указывалось, что патриарх и епископы освобождаются от всех налогов, а это означало, что они официально признаются членами правящего класса, а не райи. Как и во Франции до 1789 г., в империи существовало высшее духовенство, которое принадлежало к правящей элите, и простое духовенство, относившееся к классу райи. Высшие православные иерархи имели тимары, а православные монастыри на горе Афон не только сохранили свои владения, но после османского завоевания 1383 г. получили от султана новые.

Согласно распространенной на Афоне легенде, православные монастыри еще до завоевания признали сюзеренитет османского султана, то есть греки-латинофобы считали возможным сосуществование православия и ислама. Что касается другой православной обители, монастыря св. Иоанна Предтечи, расположенного не на горе Афон, а близ города Серры в Македонии, то мы даже располагаем одним документом — обращением к османскому султану с просьбой о защите: дата обращения декабрь 1372 — январь 1373 г., то есть время, когда регион еще находился под властью Византии.

В императорской грамоте, пожалованной во второй половине XV в. православному митрополиту, повелевается: «Дайте митрополиту возможность вступить во владение церквами, виноградниками, садами и земельными наделами, которые находились во владении его предшественников, и избавьте его от уплаты джизьи, а также от всех чрезвычайных налогов… как это было с его предшественниками; и пусть православные христианские священники и монахи признают его своим митрополитом и вынесут на его суд все спорные вопросы, которые по закону он уполномочен решать»17. В приказе об инспекционной поездке вселенского патриарха Иоасафа II, прозванного Megaloprepes — Великолепным (1555-1565), направленном Сулейманом Законодателем санджак-беям и кади Румелии, мы читаем: «Патриарх обязан, как повелось исстари, проводить раз в четыре-пять лет инспекции (йоклама) всех митрополитов, епископов, игуменов и других священнослужителей в каждой провинции… Священники обязаны выплатить ему задолженности… Вы дадите ему возможность собрать все недоимки за прошлые годы и за настоящий год… Возвращаясь в Стамбул с собранным налогом мири акча, патриарх будет избавлен от необходимости пользоваться своими или принадлежащими его свите мулами и вьючными лошадьми… Если митрополиты, епископы, монахи и
священники умирают, не назначив заранее наследников, то те из их земель, стоимость которых составляет пять тысяч акче или выше, должны быть возвращены в казну, а земли, дешевле пяти тысяч акче, отходят к патриарху… Вы должны убедиться в том, что патриарх не будет требовать от людей райи ничего против закона и что, следовательно, он не будет их угнетать… Я не прощу никаких вымогательств у людей рай».

Оба приведенных документа свидетельствуют, что греческий православный клир был разделен на высшее духовенство, которое относилось к правящему классу, и на простое духовенство, входившее в райю. С другой стороны, султан считал себя защитником всех простых людей, включая христиан, от злоупотреблений правящего класса.

При Сулеймане I вселенский патриарх, находившийся под его покровительством, путешествовал по всей империи, утверждая свою власть. Так, благодаря благосклонному расположению великого визиря, грека Ибрагим-паши (1523-1536) вселенский патриарх Иеремия I (1522-1524 и 1525-1546) подчинил православной церкви территории от Адриатического моря до Египта, а в Багдаде свел на нет попытки патриарха охридского установить контроль над славянами. В 1545 г. он укрепил свою власть над православным духовенством румынских княжеств Эфлак (Валахии) и Богдан (Молдавии). Иван IV Грозный, приняв в 1547 г. царский титул, стремился получить — и получил — благословение кон- стантинопольского патриарха Иоасафа II (1555-1565). Этот факт означает, что влияние вселенского патриарха распространилось за пределы Османской империи.

К юрисдикции вселенского патриарха относились все спорные вопросы личного характера, возникавшие между православными, в частности дела о вступлении в брак и разводе, об усыновлении, о наследстве, которые рассматривались епископальными судами. Мирские суды, учрежденные патриархом, выносили решения по всем иным гражданским делам. И лишь уголовные дела и дела с участием мусульман подлежали ведению судов кади. Тем не менее, синодальный суд под председательством патриарха также мог решать споры на основании жалоб мусульман против христиан.

Система воспитания православных находилась под патронажем церкви, преподавание велось на греческом языке, который постепенно вытеснил такие национальные языки, как сербский или болгарский. Так называемые крифо схолио (тайные школы), на которых в XIX в. основывалась Великая идея греческого национализма, являются чистым вымыслом. Националисты распространили миф, который греческие дети усваивали еще в начальной школе, будто бы в Османской империи запрещалось изучать греческий язык и греческую культуру. Греческим детям якобы приходилось тайком, часто по ночам, пробираться к монаху или священнику, который с риском для жизни учил их греческому языку и знакомил с национальными традициями. Этот миф нашел воплощение в поэмах и произведениях изобразительного искусства, а также в экспонатах подложных «музеев тайных школ», созданных после войны 1821 г. за независимость Греции. Нет ни одного исторического документа, который подтверждал бы существование крифо схолио, и поэтому такой греческий историк, как Папар-ригопулос, даже не упоминает о них в своем труде.

На самом деле первым греческим учебным заведением, созданным после взятия Константинополя, была «Патриаршья школа». Ее основал в 1454 г. глава православной церкви Геннадий (сам бывший долгие годы преподавателем) после того, как благодаря Мехмеду II Фатиху (Завоевателю) получил патриарший престол. Значительное увеличение числа греческих школ в империи к середине XVI в. и тот факт, что многие греческие ученые, получив образование в Западной Европе и вернувшись в Османскую империю, открыли собственные школы, привели к усилению раскола между традиционалистами и западниками.

В 1593 г., перед лицом опасности перехода к западному образу жизни, Священный синод под председательством патриарха Иеремии II Великого издал акт, предписывающий всем митрополитам империи приступить к созданию школ, более того, на них возлагалась вся ответственность за образование представителей православного миллета во вверенных им провинциях. Речь идет о первом известном нам официальном документе православной церкви, касающемся организации школьного образования для греков на всем пространстве империи. Частная инициатива и частное финансирование этих школ со стороны греческих ученых и состоятельных греков всячески поощрялось, но при условии, что школы остаются под контролем церковных иерархов.

Многие школы были открыты благодаря деятельности вселенского патриарха Кирилла Лукариса (1572- 1638), получившего титул в 1620 г.; он же в 1627 г. основал первую греческую типографию в Стамбуле — почти на столетие раньше, чем венгр Ибрагим Мютеферрик (1674-1745) создал первую типографию, печатавшую книги на османском языке (1720). Иезуиты, разъяренные антизападной позицией Лукариса, оклеветали его перед императором. Тот отдал приказ янычарам разрушить оборудование типографии, однако, не в силах поверить в измену патриарха, восстановил его в должности. Пять раз султан возвращал на престол Лукариса, но клевета прозападных деятелей принесла свои плоды: 27 июня 1638 г. вселенский патриарх был задушен янычарами, а его тело брошено в море.

В начале XVIII в. высшие греческие школы в Иоаннине, Фес-салониках, на горе Афон, на Патмосе, в Миссолонги, Сифносе, Афинах, на Хиосе, в Измире и во многих других городах обрели былую славу, оставаясь под контролем священнослужителей, и все же столкновения по поводу образования между западниками и традиционалистами продолжались.

В Османской империи церковь впервые получила политическую власть над своей паствой. Иными словами, вселенский патриарх сосредоточил в своих руках религиозную и политическую власть византийских императоров, ему был вручен символ власти — двуглавый орел и присвоены титулы — автентис (правитель, суверен)19 и деспот. Он был «главой почтенного рода Ромеев», наделенный верховной властью (кириархия) и юрисдикцией (дикэодосия) над всеми православными империи и над огромным имуществом церкви. Ведь кроме патриархатов в Александрии, Антиохии и Иерусалиме, которые из-за развала Византийской империи утратили связи с вселенским патриархатом, свои патри- архаты были у болгар — охридский в период правления царя Самуила (991-1014), затем тырновский при царе Асене (1218-1241) и печский — у сербов (1346). Благодаря османским завоеваниям вселенский патриархат восстановил свою власть над этими церквями, полностью подчинив их во время правления патриарха Самуила I (1764-1768): в Пече в 1766 г., в Охриде в 1767-м. Любое расширение власти константинопольского патриарха рассматривалось султаном как расширение собственной власти.

После избрания, обязательно подтверждаемого султаном, патриарх получал, как и великий визирь, титул паши с тремя «лошадиными хвостами» — тугами (султан имел право на четыре, а позднее на шесть туг). При патриархе был двор со строгой иерархией и хорошо организованной администрацией, которая управляла всей территорией империи, от Адриатического моря до Персидского залива и от Дуная до Тигра и Евфрата. Патриарх и его свита ездили верхом, и это служило дополнительнымсвидетельством принадлежности верховного духовенства греческой церкви к правящему классу. Начиная с 1469 г. по инициативе самого патриарха установился обычай ежегодно преподносить дар (пешкеш) султану вместо ежегодного пособия, до того времени выдаваемого султаном главе православной церкви. Этот дар, сумма которого постепенно увеличивалась, нельзя ни в коем случае рассматривать как налог. На самом деле, речь шла о взятке, которую «соискатели» патриаршего престола платили султану, чтобы склонить его на свою сторону. В итоге пешкеш превратился в обязательное условие согласия султана на кандидатуру нового патриарха, что еще сильнее укрепило власть последнего. Для того чтобы собрать необходимую сумму, патриарх облагал свою паству особым налогом. В связи с этим султан предоставил ему право взимать собственные налоги и содержать полицию для охраны и доставки сборов, которые выплачивались натурой и деньгами.

В грамотах берат, жалуемых султаном греческому миллету, перечислялись те церковные налоги, которые дозволялось собирать с простого духовенства и райи высшим православным иерархам. В XVII в. их было более десятка: мири русюм (или мал-и мири), патриклик и метрополитлик, зитийе, задари кассабие, ташаддук, айазма и айасмоз, манастир ресми, панайир, а также налог на свадьбу.

В 1601 г. вселенский патриархат получил резиденцию в квартале Фенер (или Фанар), расположенном в западной части Стамбула, у бухты Золотой Рог (где она находится и поныне). Вокруг резиденции начали селиться греческие аристократы, сформировавшие класс фанариотов (буквально — жители Фанара). В основном это были представители старой византийской знати. Поднявшись на вершину социальной лестницы, прежде всего с помощью денег, они тем не менее гордились тем, что — благодаря брачным союзам — носят имена Палеологов, Кантакузинов, Комнинов и других могущественных семей Византии. Используя свои связи в столице, христиане-фанариоты получили важные посты в имперской администрации. А квартал, где они возвели себе красивые каменные дома, превратился в зажиточную, привилегированную часть города.

Фанариоты продолжили существовавшую с 1469 г. традицию придворных клик, которые занимались интригами вокруг главы церкви. Первой была клика знатных трапезундцев — подстрекаемые бывшим камергером греческого императора Георгием Амиру-ци, они пытались монополизировать «власть греков» в Стамбуле. Во всяком случае, им удалось, используя пешкеш, возвести на патриарший престол своего ставленника. Затем возникла сербская клика, предводительствуемая вдовой султана Мурада I сербкой Марой (Тамарой) — и в 1475 г. православный мир возглавил сербский «кандидат». Третьей была группировка монахов горы Афон, поддерживаемых молдавскими румынами, — они сумели избрать на пост патриарха одного из своих сторонников, албанского монаха, мать которого была гречанкой. В XVI в. вновь всплыли потомки великих византийских семей из Константинополя, архонты (например, Кантакузины), которые включились в интриги и заняли важнейшие посты при патриаршем дворе, исполнявшем функцию православного правительства. В принципе эти посты предназначались духовенству, однако реально их получали светские лица, которые назначали и низлагали духовного главу. Так, в 1565 г. болгарин Митрофан стал патриархом благодаря вмешательству Михаила Кантакузина — владельца соляных копей и рыбных промыслов, главы таможенной службы империи и придворного магистра мехов, которые он доставлял из России, поскольку Москва монополизировала торговлю мехами. Кантакузин был женат на дочери принца Валахии Мирче, ездил верхом в сопровождении свиты, запечатывал свои письма изображением двуглавого орла. Внушительное состояние в виде земли и денег, вероятно, позволяло ему предлагать султану кандидатов на посты визирей, а также по своему усмотрению распоряжаться румынским троном. Обеспокоенный таким всесилием своего подданного, Мурад III приказал убить его, что и было исполнено 3 марта 1578 г. в замке Кантакузиных в Анхиалле (севернее Бургаса, Болгария). Однако его потомки, в частности сын Андроник, сохранили влияние семьи в Стамбуле.

Начиная с XVII в., греческий патриархат фанариотов монополизировал — сверх церковных должностей — посты великого драгомана Порты, который контролировал иностранные дела империи, и драгомана флота. Однако только передача правящей православной верхушки румынских княжеств дала духовному главе православного мира то могущество, которое позволило мечтать о единоличном владении браздами правления империей. Подчинить себе румынские княжества было очень трудно, но когда это произошло, они сохранили своих князей и свою автономию. Князь Молдавии (Богдан) Стефан Великий (1457-1504), создатель сильного независимого государства, в 1471 г. покорил князя Валахии, но в 1503 г. сам был вынужден признать сюзеренитет Баязида П. Так оба княжества превратились в вассалов Стамбула. Поскольку князь Молдавии неоднократно пытался вернуть независимость, Сулейману I пришлось урезать автономию княжества, потребовав, чтобы отныне выбор князя румынскими боярами подтверждался султаном (1538). И только после победы Стамбула в русско-турецкой войне 1710-1711 гг. румынские князья обоих княжеств, как сторонники России, были окончательно устранены. Свидетельствуя свое доверие к греческой части правящей элиты империи, султан предложил обе короны семьям фанариотов — и те правили Румынией более 100 лет, вплоть до греческой революции 1821 г., навязав ей греческий язык и греческую культуру и создав там наследственную знать.