Формирование советского сельского хозяйства

Введение военного коммунизма совпало с окончательным политическим расколом с левыми эсерами, которые после отставки членов правительства левых эсеров в марте 1918 г. еще оставались во ВЦИК и Советах. Последний раз большевики и левые эсеры на правах партнеров участвовали во втором заседании V Всероссийского съезда Советов 5 июля 1918 г. (накануне убийства Мирбаха). Заседание проходило в основном в яростных дебатах по вопросам аграрной политики, во время которых Спиридонова объявила себя «яростной противницей партии большевиков». Политика Советского правительства подвергалась критике со стороны эсеров. Большевистские рабочие отряды, как заявил эсеровский оратор, «ведут чуть ли не войну, объявленную городом деревне», а эсеры всегда выступали традиционными защитниками деревни. Создание комитетов бедноты представляло собой попытку подорвать авторитет земельных комитетов, в которых эсеры все еще занимали доминирующее положение, причем различие между этими комитетами отражало тот факт, что большинство зажиточных крестьян сохраняли верность эсерам, в то время как бедные и политически менее сознательные крестьяне если и не попали под влияние большевиков, то по крайней мере были склонны поддаться на их уговоры.

Поощрение правительством создания крупных хозяйств в конфискованных имениях вступило в прямое противоречие с политикой эсеров, направленной на распределение земли среди крестьян, и с запретом эсеров на использование наемного труда на земле.

Такой же резкой критике подвергся недавний декрет о лесах, по которому они находились в ведении Центрального управления лесов (это была попытка сделать природные ресурсы страны собственностью государства).

После убийства Мирбаха левые эсеры были объявлены вне закона. Это привело к тому, что в центре была устранена оппозиция большевистской политике в области сельского хозяйства. В критическом положении, вызванном гражданской войной, сбор зерна у крестьян для нужд города и армии стал вопросом жизни и смерти. С другой стороны, еще более сократился объем товаров первой необходимости для крестьян, поскольку армия поглощала все имевшиеся запасы.

Таким образом, не оставалось ничего другого, как с удвоенной силой применить метод реквизиции при помощи такого механизма, как рабочие отряды и комитеты бедноты. Этому были посвящены декреты, изданные в начале апреля 1918 г. Первый из них уполномочил профсоюзы, фабричные комитеты, городские и уездные Советы организовывать продовольственные отряды из «рабочих и беднейших крестьян» и отправлять их на село, чтобы «добыть хлеб по твердым ценам или за счет изъятия у кулаков». Половину этого зерна получали организации, которые посылали отряды, другую половину передавали в распоряжение Наркомпрода для общего распределения.

Второй декрет обязывал губернские и уездные Советы, комитеты беднейших крестьян и профсоюзы организовать отряды для сбора урожая. В третьем подробно была описана структура отрядов, которые должны были включать «не менее 25 человек из числа безусловно честных и преданных революции рабочих и беднейших крестьян».

Наконец появился еще один декрет «Об обязательном товарообмене», где предусматривалось, чтобы каждый уезд поставил продовольственных продуктов на сумму не менее 85% стоимости взятых на учет и отпущенных кооперативам товаров.

Некоторые крестьяне сопротивлялись изъятию у них хлеба. Порой дело доходило до вооруженных столкновений. Такие случаи не были редкостью. Нелегко подсчитать число отрядов и размах их деятельности. На II Всероссийском съезде профсоюзов в январе 1919 г.

С точки зрения теории социализма критерий необходимости, возможно, казался естественным и правильным: от крестьянина требовалось предоставить все, что превышало его собственные потребности и потребности его семьи. С точки зрения практики это было губительно. Неприкрытая реквизиция у так называемого кулака произвольно установленных излишков приводила к тому, что крестьяне вынуждены были прятать запасы, и даже отказывались засевать больше земли, чем было необходимо для пропитания семьи.

Советские руководители ясно понимали это, 30 октября 1918 г. впервые был проведен эксперимент с натуральным налогом. Это было не заменой разверстки, а дополнением к ней. Все, кто сдал излишки до введения налога, освобождались от него. Налог определяли посредством сложных подсчетов, когда принимались во внимание размер надела и поголовье скота у налогоплательщика, а также количество иждивенцев. То, что предлагалось, не являлось простым изъятием излишков. Однако это был один из многих декретов того периода, которые так никогда и не вступили в силу.

В январе 1919 г. был введен в действие еще один принцип. Декретом Совнаркома, сопровождаемым подробной инструкцией Наркомпрода, все количество хлеба и зернового фуража, необходимого для удовлетворения государственных нужд, «развёрстывалось» для отчуждения у населения между производящими губерниями: губернии должны были провести разверстку среди уездов, уезды — среди волостей, а волости делили квоты между деревнями и отдельными крестьянами.

Однако потребности Красной Армии и городского населения в разоренной стране можно было удовлетворить только за счет полного изъятия излишков сельскохозяйственной продукции. Кроме того, промышленность была не в состоянии производить достаточное количество промышленных товаров, чтобы наладить обычный процесс товарообмена. Если попытки взять излишки силой не удавались, происходило сокрытие запасов и сокращение посевных площадей до размеров, необходимых для удовлетворения потребностей крестьян. И все же кризис был преодолен, армия обеспечена и города спасены от голодной смерти, но не от голода. По мере того как улучшался механизм сбора и районы, охваченные гражданской войной, переходили под контроль Москвы, увеличивалось количество собранного хлеба. Справедливости ради надо сказать, что в период военного коммунизма крестьянский хлеб либо попадал на свободный рынок, либо изымался силой. Даже те крестьяне, которые сражались на стороне Советского правительства против остатков «белой» реставрации, продолжали вести борьбу за хлеб.

Поворот к беднейшему крестьянству летом 1918 г. был связан в советской политике с другой фундаментальной целью — развитием крупного земледелия. Это повлекло за собой окончательный разрыв с левыми эсерами, непримиримыми противниками этой цели. Бедняки представляли собой единственную группу крестьян, которых считали безразличными к крестьянской собственности и потенциально выступающими в пользу коллективного хозяйствования.

Эти коллективные хозяйства были нескольких видов. Первоначально советские хозяйства (совхозы) — это об­разцовые хозяйства, упоминавшиеся в Апрельских тезисах Ленина и его более поздних высказываниях. В основной своей массе они формировались на месте бывших имений, где выращивались специальные культуры, для которых требовались техническая подготовка и специальная организация (сахарная свекла, лен). Были 0 созданы сельскохозяйственные коммуны, в которых крестьяне объединились для обработки нераспределенной земли, совместно трудились и делили поровну доходы. Они представляли собой прообраз примитивного коммунизма, присущего русскому крестьянству. Наконец были сельскохозяйственные артели, в которых элемент коллективизма сводился к процессам производства и торговли.

К тому времени было фактически завершено распределение сельскохозяйственных угодий в районах, находившихся под контролем Советской власти. Лучшие земли, за исключением ограниченных площадей, отведенных под свеклу, лен и другие специальные куль­туры, оказались в крестьянском землепользо­вании. Для коллективистских экспериментов остались, вероятно, более худшие и менее пригодные для обработки земли. Один из больше­вистских толкователей впоследствии писал: «Помещичья земля подверглась в своем громадном большинстве разделу, и можно было опа­саться, что крупное производство в сельском хозяйстве погибнет. Кроме того, существовала опасность и сильного укрепления мелкособственнических стремлений».

В начале июля 1918 г. Совнарком проголосовал за выделение 10 млн. руб. для стимулирования сельскохозяйственных коммун. 2 ноября 1918 г. был образован фонд в размере 1 млрд. руб. для сельскохозяйственных коммун, рабочих ассоциаций, деревенских товариществ или групп при условии их «перехода от единоличных форм землепользования к товарищеским».

В течение нескольких недель кампания шла полным ходом. Она обсуждалась на П Всероссийском съезде профсоюзов в январе 1919 г., на котором один из официальных представителей высказал мнение, что «вопрос с пропитанием городов можно решить только за счет создания крупных производственных объединений в деревне».

Кульминацией стал декрет, изданный ВЦИК 14 февраля 1919 г. Это был первый крупный законодательный акт об аграрной политике после декрета о «социализации», принятого за год до этого совместно с левыми эсерами. В новом декрете смело провозглашался «переход от единоличных форм землепользования к товарищеским», говорилось, что «на все виды единоличного землепользования следует смотреть как на преходящие и отживающие» и «в основу землеустройства должно быть положено стремление создать единое производственное хозяйство, снабжающее советскую республику наибольшим количеством хозяйственных благ при наименьшей затрате народного труда». Одна из статей содержала тщательно разработанные положения о структуре, прерогативах и обязательствах совхозов и сельскохозяйственных коммун. Совхозы во главе которых мог быть один человек или рабочий комитет, непосредственно подчинялись губернским или местным Советам и через них — соответствующему отделу Наркомзема. Эта организация была очень близка органи­зации национализированных фабрик, находившихся под контролем ВСНХ. Сельскохозяйственные коммуны, т. е. «добровольные союзы трудящихся», обладали большей автономией, хотя и подчинялись местным (уездным) земельным отделам и Наркомзему.

Другой эксперимент в этой области был проведен после попытки городских рабочих организовать взаимопомощь. Продовольственное положение в городах в конце 1918 г. породило опасность полного разложения пролетариата за счет возвращения рабочих в деревни, откуда большинство из них в свое время и пришли. В декабре 1918 г. декретом было признано право профсоюзов и рабочих организаций заготавливать и перевозить для нужд своих членов все прдовольственные продукты, за исключением зерна и муки (что вскоре стали игнорировать). От коллективных заготовок до коллективной обработки земли был всего один шаг. Зимой 1918/19 г. он был сделан не без участия ВСНХ.

15 февраля 1919 г. был издан декрет, предоставивший право объединениям государственных предприятии, а также отдельным крупным государственным предприятиям, городским Советам, профессиональным союзам и кооперативам получать земельные участки с целью организации советских хозяйств для удовлетворения своих потребностей. По некоторым данным, более 30 главков и центров получили в общей сложности около 800 тыс. десятин земли от фабрик, находившихся под их контролем. Очевидно, предполагалось, что время от времени фабричные рабочие будут пополнять ряды местных рабочих в этих промышленных совхозах. Возвращение фабричного рабочего в свою деревню для сбора урожая было обычным явлением. Этот проект являлся отклонением от принципов рационального и организованного распределения, хотя в декрете предусматривалось, что часть продуктов, превышавшая размеры пайка, не подлежала распределению, а должна была передаваться Наркомпроду. Однако декрет отвечал насущным потребностям и стал еще одним подтверждением того факта, что обеспечение нормального питания для населения городов несовместимо с системой мелкокрестьянского земледелия.

Похоже, место, занимаемое коллективными хозяйствами в официальной пропаганде того времени, не отвечало скромным результатам. По имеющимся статистическим данным, в европейской части России, исключая Украину, в 1918 г. насчитывалось 3100 совхозов, в 1919 г. — 3500, в 1920 г. — 4400. Это объяснялось быстрым ростом числа хозяйств, «приданных» фабрикам, на долю которых в 1920 г. приходилась почти половина всех совхозов, так что число хозяйств, находившихся под непосредственным управлением государственных властей, на самом деле да­же сократилось.

Большинство советских хозяйств того периода были маломощными и не шли ни в какое сравнение с ги­гантскими совхозами конца 20-х годов. В 1920 г. было подсчитано, что более 80% из них занимали площадь менее 200 десятин. Меньше половины земли отводилось под пашню. Сообщалось, что в феврале 1919 г. под управлением Наркомзема находилось всего 35 совхозов общей площадью 120 тыс. десятин (эти хозяйства можно отнести к числу наиболее крупных). Остальные находились под управлением местных Советов и «влачили жалкое существование». В середине 1919 г. насчитывалось 2100 сельскохозяйственных коммун. Впоследствии их число постепенно снизилось по мере того, как ослабевал энтузиазм, на волне которого родилась эта форма общественного хозяйствования. Число сельскохозяйственных артелей, напротив, увеличилось с 1900 в 1919 г. до 3800 в 1920 г. Однако эта форма сельскохозяйственной кооперации не предусматривала коллективной обработки земли.

Приведенные цифры ясно показывают, что крестьяне в основной массе были против этих крупных производственных единиц в сельском хозяйстве, и свидетельствуют о полном крахе большевистской политики. Стремление к крупному земледелию исходило из городов и от официальных кругов. В декретах оговаривалось, что земля для создания этих хозяйств должна предоставляться исключительно за счет нераспределенных крупных имений и других пустующих и незанятых угодий. Но это вряд ли способствовало снижению недоверия у крестьян, страдавших от хронической нехватки земли. Трудно представить, какие чувства охватывали того, кого призывали стать мелким сельским собственником, а вместо этого заставляли работать в качестве «сельского пролетария» в советских или других коллективных хозяйствах. Крестьянин думает: «Если крупное хозяйство, значит я опять бат­рак». В марте 1919 г., выступая на съезде, который был созван для создания профессионального союза сельскохозяйственных рабочих Петроградской губернии, Ленин говорил о преимуществах коллективного ведения хозяйства. Когда ему был задан вопрос о статье в декрете от 14 февраля, которая запрещала рабочим и слу­жащим советских хозяйств заводить собственный скот, птиц и огороды, Ленин с неохотой признал, что иногда необходимо делать исключение и после обсуждения можно будет для Петроградской губернии изъять некоторые пункты из этого положения. Гражданская война отодвинула на задний план решение многих вопросов, и крестьянская оппозиция эффективно заблокировала любой рост советских и других коллективных хозяйств. Советское правительство не могло проводить политику, которая угрожала бы в дальнейшем непосредственным сокращением будущего урожая.

К этому времени в советской аграрной политике произошло еще одно радикальное изменение. Создание комитетов бедноты в июне 1918 г. было в основном политической мерой, направленной на раскол крестьянства. Они выполнили одну политическую функцию — предоставляли информаторов. До их возникновения государственные служащие или рабочие, не знакомые с положением на местах, не располагали средствами обнаружения запасов хлеба и определения того, какими запасами может распо­лагать кулак, поэтому происходило так много «ошибок» при оценке запасов. На местных беднейших крестьян можно было положиться в том, что они до­несут о всех нарушени­ях и уклонениях от сдачи, в результате чего злоба и враждебность только раздували пламя классовой борьбы в деревне. Тем не менее этот механизм не сработал. Теперь, ко­гда земля оказалась распределенной, «крестьяне-бедняки», кото­рым нечего было терять, оказались менее многочисленными, чем предполагали большевики. Комбеды, там, где они могли быть эффективны, возглавляли ярые большевики, которые не всегда обладали опытом работы на селе и очень быстро вступали в столкновение с местными Советами, ставшими к тому времени по своему составу преимущественно беспартийными. В результате началась борьба за власть, в ходе которой стало ясно, что в местных органах управления на селе нет места как для комитетов, так и для Советов. На съезд комитетов бедноты Петроградской губернии, состоявшийся в Петрограде в начале ноября 1918 г., большинство делегатов прибыли, чтобы потребовать передачи всей политической власти комбедам. Вмешался ВЦИК, и съезд вынужден был единодушно принять другую резолюцию. В ней сочетались похвала со скрытым порицанием. Комбеды вели борьбу с кулаками, но при выполнении этой задачи «неизбежно должны были выйти за пределы декрета 11 июня». В деревне, таким образом, «создалось двоевластие, приводившее к бесплодной растрате сил и путанице в отношениях». «Диктатура пролетариата и беднейших крестьян» могла быть проведена последовательно только «от высших органов Советской власти донизу», и комбеды должны были «принять самое активное участие в преобразовании волостных и сельскохозяйственных Советов в истинные органы Советской власти и коммунистического строительства». Резолюция была передана Зиновьевым, который председательствовал на съезде, на рассмотрение участникам VI Всероссийского съезда Советов и получила единодушное одобрение. В результате комбеды потеряли независимый статус, им была отведена роль группы членов мест­ных Советов, выступающей за более решительную, активную политику. В результате решения съезда ВЦИК обнародовал 2 декабря 1918 г. декрет, в котором провозглашалось, что ввиду сложившейся в деревне обстановки «двоевластия» необходимо провести перевыборы в сельские Советы, и комбеды призваны сыграть активную роль в организации этих выборов. Было отмечено, однако, что после перевыборов Советы должны остаться «единственными органами власти», а комбеды должны быть распущены. На очередном съезде партии Ленин высказал мнение, что комбеды «…настолько упрочились, что мы нашли возможным заменить их правильно выбранными Советами, т. е. реорга­низовать сельские Советы так, чтобы они стали органами классового господства, органами пролетарской власти в деревне». Ликвидация комбедов стала своевременным признанием поражения. Решение это не было принципиальным и не мешало повторению эксперимента в другом месте. В начале 1919 г. на Украине была восстановлена Советская власть и начали создаваться комитеты деревенской бедноты как раз в тот момент, когда перестали существовать ком беды на территории РСФСР.

Решение о роспуске комбедов было обусловлено стремлением обеспечить поддержку Советской власти со стороны середняка. В России перед революцией стали разделять крестьян на три категории: зажиточные крестьяне, которые производили продукцию для рынка и собственных нужд, используя наемный труд и продавая излишки продукции (кулаки); беднейшие крестьяне, безземельные или имевшие слишком мало земли, чтобы прокормить себя и свою семью, и вынужденные для того наниматься на работу к другим (бедняки или батраки); промежуточная категория — крестьяне, которые могли прокормить себя и свои семьи, однако не использовали наемный труд и не имели излишков на продажу (середняки). Такая классификация не имела четких границ, а статистика, относящаяся к ней, весьма не надежна. Тем не менее кулаки составляли менее 10% крестьянства, на долю бедняков приходилось около 40%, а остальные 50% были середняками. Понятие «середняк» соответствовало тому, что в Западной Европе было известно как «мелкий крестьянин». Бедняк, таким образом, был сельскохозяйственным рабочим, хотя некоторые из них владели мелкими участками земли, пусть и недостаточными для содержания семьи, но технически исключавшими их из категории «безземельных» крестьян.

Ленин признал эту классификацию российского крестьянства во время Октябрьской революции, заявляя, что политика Советской власти должна быть следующей: «…трудовому крестьянину надо помочь, среднего не обидеть, богатого принудить..». Революция в деревне переживала буржуазный этап. Сохранял силу союз между большевиками и левыми эсерами. Главной задачей зимой 1917/18 г. было провести экспро­приацию крупных землевладельцев в интересах все­го крестьянства в целом. Летом 1918 г. произошел раскол с левыми эсерами и были созданы комитеты бедноты, чтобы начать социалистическую революцию против кулаков. При этом середняки почти не принимались в расчет. В тот момент, когда вводилась эта мера, Ленин говорил, в частности, о необходимости «соглашения» и «союза» со средним крестьянством и «уступок ему». В августе 1918 г. циркуляр за подписью Ленина и Цюрупы был разослан местным властям. В нем указывалось, что Советское правительство ни в коем случае не выступает против «крестьянства среднего достатка, не эксплуатирующего трудящихся», и льготы декрета от 11 июня 1918 г. должны распространяться как на бедняков, так и на середняков.

Изменения в советской аграрной политике после роспуска комитетов бедноты зимой 1918/19 г. означали смягчение наиболее острых проявлений военного коммунизма и возврат к политике компромиссов с теми, кого до сих пор считали мелкобуржуазными элементами деревни. Это произошло в самый решающий момент гражданской войны, когда советское руководство почувствовало необходимость привлечь на свою сторону всех возможных союзников. Уступка среднему крестьянину совпала по времени с неудавшейся попыткой ослабить влияние ЧК и с проявлением более терпимого отношения к меньшевикам и эсерам, которое началось в ноябре 1918 г. и продолжалось всю зиму. В это время советское руководство призывало буржуазную интеллигенцию и «специалистов» честно служить новому режиму. Ленин писал о соглашении «с средним крестьянином, с вчерашним меньшевиком из рабочих, с вчерашним саботажником из служащих или из интеллигенции» как о части единой политики. Их рассматривали как колеблющиеся элементы с мелкобуржуазной окраской, выступающие то за буржуазию, то за пролетарское дело. Победа в гражданской войне не была бы достигнута, если бы в этот момент не произошла определенная консолидация этих сил на стороне Советской власти. Однако это означало также признание большевистскими лидерами того факта, что они недооценили рост численности и влияния среднего крестьянства в результате аграрной реформы. Большевистские теоретики утверждали, что распределение земли мелких крестьянских наделов должно привести к усилению элементов на стороне Советской власти. Большевики утверждали, что распределение земли должно способствовать усилению элементов мелкобуржуазного капитализма в деревне. Теперь теория подверглась проверке практикой. Ленин писал впоследствии, что «крестьянская «беднота»… превратилась в середняков». Попытка внедрить социализм при помощи ударной тактики, проводимой через комитеты бедноты, провалилась. На повестку дня встал вопрос о компромиссе. В определенной степени это предопределило проведение более широкомасштабной операции в марте 1921 г.

Заручиться поддержкой среднего крестьянства было важной частью советской политики в течение 1919 г. В марте 1919 г. состоялся VIII съезд партии, который принял специальную резолюцию «Об отношении к среднему крестьянству». В силу того что оно имеет «сравнительно крепкие экономические корни», а также учитывая отсталость сельскохозяйственной техники России, среднее крестьянство «будет держаться довольно долгое время после начала пролетарской революции». Советские работники в деревне должны осознать, что «оно не принадлежит к эксплуататорам, ибо не извлекает прибыли из чужого труда». Поэтому, поощряя товарищества всякого рода и сельскохозяйственные коммуны средних крестьян, власти «не должны допускать ни малейшего принуждения» в процессе их создания. Всякие «произвольные реквизиции» должны беспощадно преследоваться, тяжесть налога должна ложиться «целиком на кулаков». Среднее же крестьянство должно обла­гаться «чрезвычайно умеренно, лишь в размере вполне посильном и не обременительном для него».

Среднее крестьянство заняло традиционную крестьянскую позицию в отношении правительственного регулирования, рассматривая его как «наступление города на деревню». Смещение акцента ( поддержка не беднейшего, а среднего крестьянства) вновь открыло путь для развития мелкобуржуазного крестьянского капитализма. В декабре 1919 г. VII Всероссийский съезд Советов принял жесткую резолюцию и рекомендовал перейти к политике реквизиции, требуя, чтобы у крестьян изымали излишки не только хлеба и мяса, но и «картофель и по мере необходимости также другие продукты сельского хозяйства».

На VII Всероссийском съезде Советов началось бескомпромиссное наступление на совхозы. Их обвиняли в том, что они чуждаются местных Советов, привлекают специалистов, предлагая высокие ставки, вмешиваются в процесс распределения земель. Директора совхозов живут в роскоши, занимая дома бывших землевладельцев. В некоторых случаях изгнанные помещики фактически возвращались в свои владения под личиной директоров совхозов: «Советские хозяйства превратились в орудия контрреволюционной агитации против Советской власти». Ленин признал, что такие злоупотребления имеют место, и отметил, что выход для совхозов заключался в том, чтобы установить тесную связь «и с окрестным крестьянством и с коммунистическими группами». Середняк все еще оставался закоренелым индивидуалистом. Летом 1920 г. на II Конгрессе Коминтерна немецкий делегат укорял Советское правительство за то, что оно поддерживает мелкое крестьянство в ущерб крупному земледелию, что сопровождается «рецидивом изжившего себя мелко­буржуазного образа мышления» и «принесением ин­тересов пролетариата в жертву крестьянству». Ленин ответил в резкой форме, что «иначе мелкий крестьянин и не заметит разницы между тем, что было прежде, и советской диктатурой», и «если пролетарская государственная власть не будет проводить этой политики, она не сможет удержаться». Эта точка зре­ния была серьезным препятствием для осуществления того, что Ленин и все марксисты считали единственным путем к более эффективному земледелию.

После завершения гражданской войны осенью 1920 г. бывшие территории Российской империи оказались теперь под властью Советов. Стало совершенно ясно, что революция в преобразовании русской деревни не решила ни одной из стоявших перед ней задач. Важные сельскохозяйственные районы стали советскими к моменту сбора урожая 1920 г. По некоторым данным, в Сибири после разгрома Колчака скопилось огромное количество хлеба, собранного в прошлые годы, и различными декретами предусматривались возможные принудительные меры для изъятия этих запасов у крестьян. Вполне естественно, что на статистические данные о сельском хозяйстве в период военного коммунизма нельзя полагаться. Получить хотя бы приблизительные данные из деревни было невозможно. У крестьян были все основания для сокрытия информации о производстве сельскохозяйственной продукции и запасах. Анализ и сопоставление получаемых сообщений оставляли желать лучшего. Властям предоставлялись противоречивые цифры, и не всегда было ясно, к каким районам они относятся. Однако с оговорками можно в общих чертах нарисовать статистическую картину сельского хозяйства России накануне нэпа.

Перераспределение земли, начатое после Октябрьской революции, было фактически завершено к концу 1918 г. в районах, находившихся под властью Советов, и распространилось к лету 1920 г. на всей территории страны. Таблица, распространенная в это время, классифицировала земельные участки разного размера в процентном соотношении в 1917, 1919 и 1920 гг.

1917 1919 1920 Беспосевных земель 11,3 6,6 5,8 С посевными:

до 4 десятин 58,0 72,1 86,0

от 4 до 8 десятин 21,7 17,5 6,5

свыше 8 десятин 9,0 3,8 1,7

Мелкие земельные наделы, которые обрабатывали крестьянин и члены его семьи, имеющие в хозяйстве одну лошадь (явление, типичное даже для 1917 г.), в 1920 г. стали преобладающими в России. Полностью исчезли крупные помещичьи владения. Попытки восстановить крупные хозяйства в виде совхозов и земледельческих коммун повсеместно встречали упорное сопротивление. Среди многочисленных причин снижения объема производства в течение первых трех послереволюционных лет (опустошение деревни, нехватка рабочих рук, уничтожение поголовья скота, отсутствие орудий производства и удобрений) следует назвать и такую, как меньшая эффективность мелких хозяйств по сравнению с крупными. Это стало постоянным препятствием, которому суждено было пережить неблагоприятные факторы, возникшие непосредственно из-за мировой и гражданской войн.

Рост мелкокрестьянского земледелия за счет крупного имел определенные специфические последствия. Прежде всего это способствовало переходу от производства более ценных технических культур к производству простых культур. На III Всероссийском съезде Советов в декабре 1920 г. отмечалось, что обрабатываемые площади в советских республиках уменьшились в 1917 — 1919 гг. на 16%, однако наименьшее снижение было на площадях, засеянных рожью (6,7%), и наибольшее — под специальными культурами (конопля — 27%, лен — 32, фуражные культуры — 40%). Мелкие крестьянские хозяйства не только произво­дили меньше, но и потребляли большую часть того, что производили. Так что остаток, попадавший в города, сокращался вдвое, а там, где существовали излиш­ки, процесс сбора оказывался более трудным, поскольку было невозможно применять к мелким и средним кре­стьянам меры принуждения, которые могли быть ис­пользованы против немногочисленных зажиточных круп­ных землевладельцев или в отношении коллективных хозяйств, поддерживаемых государством или город­ским пролетариатом. Ленин предсказывал, что распре­деление земли среди крестьян, способствуя уменьшению среднего размера производительной единицы, окажется непреодолимым препятствием на пути увеличения при­тока продовольствия и сырья в города, что было необходимо для окончательной победы пролетарской революции. Это показало, каким сложным является процесс построения социалистического общества в стране, экономика которой зависит от отсталого крестьянского земледелия.

Однако основная трудность в обеспечении городов продовольствием заключалась в том, что крестьянину нельзя было возместить должным образом его убытки, и реквизиция в той или иной форме была фактически единственным способом получения хлеба. Советские руководители, не имея иной реальной альтернативы, упорно не хотели признать этот факт. К осени 1920 г. не­довольство крестьян достигло наивысшего предела. Начиная с сентября демобилизация армий привела к бандитизму (традиционная форма крестьянских волнений) повсеместно в центральных и юго-восточных областях. Центром этих беспорядков стала Тамбовская губерния. Враждебность крестьян открыто проявилась на совещании председателей волостных и сельских исполкомов Московской губернии, на котором выступил Ленин. В заключительном слове он признал, что «большинство крестьян слишком больно чувствует… и голод, и холод, и непосильное обложение» и именно за это «…и прямо, и косвенно большинство говоривших ругали центральную власть».