Подписание Акта о капитуляции Германии и её осуществление

По условиям предварительного протокола, подписанного в Реймсе, капитуляция входила в силу лишь 9 мая 1945 г. в 00 часов 01 минуту по московскому времени. Этот протокол можно было рассматривать лишь как временный акт. Окончательным мог считаться только документ, который фиксировал бы действительную капитуляцию немецко-фашистских войск, прекращение ими всякого сопротивления как на Западе, так и на Востоке. Именно такова была точка зрения Советского правительства, которое требовало неукоснительного выполнения основной задачи, стоявшей перед антифашистской коалицией,— полной ликвидации гитлеровской армии и гитлеровского государства.

В соответствии с этим рано утром 7 мая 1945 г. Начальник Генерального штаба Красной Армии генерал армии А. И. Антонов направил главам английской и американской военных миссий в Москве адмиралу Эрнесту Арчеру и генералу Джону Дину письмо, содержавшее требование о подписании генерального акта безоговорочной капитуляции в поверженном Берлине 8 мая 1945 г. взамен временного акта, подписанного в Реймсе. Полная юридическая обоснованность этого требования была совершенно очевидной. Да и в дополнении к реймскому протоколу было обус­ловлено, что представители германского верховного командования прибудут в то место и вто время, которые будут назначены главнокомандующим союзных экспедиционных войск и Советским Верховным Командованием, имея все полномочия подписать Акт о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил. В ответ на письмо в тот же день было получено послание Эйзенхауэра, в котором он выразил согласие на приезд союзных представителей в Берлин 8 мая 1945 г. для подписания окончательного Акта о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил.

Советское правительство не случайно избрало местом подписания Акта о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил Берлин. Этот город, в прошлом резиденция Гогенцоллернов, династии прусских королей и германских кайзеров, считавших, что «король во главе Пруссии, Пруссия во главе Германии, Германия во главе мира», поистине был сначала колыбелью, а потом цитаделью прусско-германского милитаризма и шовинизма. Гитлер и его клика старались, чтобы исчезло даже воспоминание о другом Берлине — городе классовых боев немецкого пролетариата, городе 1848 и 1918 годов, баррикад и Красного Веддинга, городе труда и мысли, направленных на благо народа. Старания гитлеровцев стереть с лица земли этот другой Берлин, как и всю другую Германию, не могли, конечно, увенчаться успехом. Победа Красной Армии дала возможность прогрессивным, демократическим силам немецкого народа распрямить спину. Пришел конец «новому порядку» в Германии и Европе.

На протяжении тех двенадцати лет, на которые хватило «тысячелетней империи»,— так именовал Гитлер свое фашистское государство,— как никогда, блистал Берлин фельдмаршалов и фельдфебелей. На Бендлерштрассе, где располагались высшие военные учреждения Германии, вызрели «зеленый», «белый», «желтый» планы, «операция Барбаросса», директива «мрак и туман» — планы захвата и агрессии, уничто­жения десятков миллионов людей. Оттуда осуществлялось руководство «акциями» и «операциями» по порабощению других народов. На Вильгельмштрассе, в риббент-роповском министерстве иностранных дел, принимались решения о беспримерных подлостях, еще неслыханных в истории международных отношений. В Берлине Гим­млер, Гейдрих, Кальтенбруннер и их подручные прикидывали производительность душегубок и пропускную способность крематориев. Там находился центр той страшной сети, узлами которой были Освенцим, Дахау, Равенсбрюк и бесчисленные другие лагеря смерти. Над всем этим возвышалось построенное в 1938 г. аляповатое здание имперской канцелярии — место пребывания «фюрера германской нации и главнокомандующего вооруженных сил Германской империи».

Было справедливо и логично, чтобы именно здесь, в столице фашистского государства, взятие которой Красной Армией повлекло за собой повсеместный окончательный развал нацистской военной машины, совершился акт, официально оформляющий безоговорочную капитуляцию всех вооруженных сил Германии, чтобы именно здесь, у своего вдребезги разбитого «алтаря», германский милитаризм признал свое полное поражение, банкротство всех своих доктрин, провал всех планов, свой всемирно-исторический позор.

В предместье Берлина Карлсхорст для подписания Акта о капитуляции Германии в середине дня 8 мая 1945 г. прибыли представители верховных командований союзников. Советское Верховное Главнокомандование представлял Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, Верховное командование экспедиционных сил союзников — главный маршал авиации Англии Артур В. Теддер, вооруженные силы Соединенных Штатов Америки — командующий стратегическими воздушными силами США генерал К. Спаатс, французские вооруженные силы — главнокомандующий французской армии генерал Ж. Делатр де Тассиньи. На берлинском аэродроме Темпельгоф союзников с почестями встречали начальник штаба 1-го Белорусского фронта генерал армии В. Д. Соколовский и комендант Берлина генерал-полковник Н. Э. Берзарин. Стоя на земле фашистской столицы, поверженной Красной Армией, русские, американцы, англичане, французы крепко жали друг другу руки.

Сюда были доставлены из Фленсбурга под охраной английских офицеров пред­ставители германского главного командования — фельдмаршал Кейтель, адмирал флота Фридебург и генерал-полковник авиации Штумпф, имевшие полномочия подписать Акт о безоговорочной капитуляции Германии.

С аэродрома Темпельгоф, расположенного на юге города, вереница легковых автомашин двинулась по улицам сожженного и разрушенного Берлина в его восточную часть — Карлсхорст. Здесь, в двухэтажном доме, окруженном садом, — бывшей столовой немецкого военно-инженерного училища, предстояло подписать Акт о безоговорочной капитуляции Германии. Церемонию подписания Акта открыл Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. Он приветствовал представителей союзных армий США, Англии и Франции в занятом Красной Армией Берлине в исторический момент капитуляции общего врага — фашистской Германии. Затем в зал ввели Кей-теля, Фридебурга и Штумпфа.

По предложению советского представителя Кеитель передал главам союзных делегаций документ, уполномочивающий германскую делегацию подписать Акт о капитуляции. От глав делегаций этот документ был передан для обозрения корреспондентам. «Это —небольшая бумажка, подписанная гросс-адмиралом Дёницем,— пишет присутствующий на церемонии в Карлсхорсте военный корреспондент Л. И. Славин.— В угловом ее штампе — любопытное исправление. Под строкой «Верховное командование» чернилами зачеркнуто слово «Берлин» и от руки бегло написано: «Главная ставка». Эта «ставка» так быстро бежала, что не успела отпечатать для себя новых бланков» .

После проверки полномочий на подписание Акта о военной капитуляции Германии Маршал Г. К. Жуков предложил руководителям вермахта разместиться за отдельным столом у входа. Напротив, за большим столом в форме буквы «Е», сидели представители союзных держав. Руководителям вермахта был задан вопрос, озна­комились ли они с документом о безоговорочной капитуляции и готовы ли подписать его. После утвердительного ответа Кейтеля они по знаку представителя Советского Верховного Командования один за другим приблизились к столу, за которым располагались военные деятели союзных держав и их советники, и подписали Акт, составленный в девяти экземплярах.

Акт о военной капитуляции гласит:

«1. Мы, нижеподписавшиеся, действуя от имени Германского Верховного Командования, соглашаемся на безоговорочную капитуляцию всех наших вооруженных сил на суше, на море и в воздухе, а также всех сил, находящихся в настоящее время под немецким командованием,— Верховному Главнокомандованию Красной Армии и одновременно Верховному Командованию Союзных экспедиционных сил.

2. Германское Верховное Командование немедленно издаст приказы всем немецким командующим сухопутными, морскими и воздушными силами и всем силам, находящимся под германским командованием, прекратить военные действия в 23—01 часа по центрально-европейскому времени 8-го мая 1945 года, остаться на своих местах, где они находятся в это время, и полностью разоружиться, передав все их оружие и военное имущество местным союзным командующим или офицерам, выделенным представителями Союзного Верховного Командования, не разрушать и не причинять никаких повреждений пароходам, судам и самолетам, их двигателям, корпусам и оборудованию, а также машинам, вооружению, аппаратам и всем вообще военно-техническим средствам ведения войны.

3. Германское Верховное Командование немедленно выделит соответствующих командиров и обеспечит выполнение всех дальнейших приказов, изданных Верховным Главнокомандованием Красной Армии и Верховным Командованием Союзных экспедиционных сил.

4. Этот акт не будет являться препятствием к замене его другим генеральным документом о капитуляции, заключенным Объединенными нациями или от их имени, применимым к Германии и германским вооруженным силам в целом.

5. В случае, если немецкое Верховное Командование или какие-либо вооруженные силы, находящиеся под его командованием, не будут действовать в соответствии с этим актом о капитуляции, Верховное Командование Красной Армии, а также Верховное Командование Союзных экспедиционных сил предпримут такие карательные меры, или другие действия, которые они сочтут необходимыми.

6. Этот акт составлен на русском, английском и немецком языках. Только русский и английский тексты являются аутентичными» .

Символично, что среди трех подписей представителей германского верховного командования на Акте стояла подпись Вильгельма Кейтеля, который 22 июня 1940 г. в Компьене продиктовал французскому уполномоченному генералу Ш. Хюн-цингеру условия позорного для Франции перемирия. 8 мая 1945 г. в Карлсхорсте Кейтель сам оказался в положении Хюнцингера. Поистине, кто сеет ветер, пожинает бурю.

Акт был подписан в полночь 8 мая. Занимался новый день — 9 мая — День Победы.

После подписания Акта о капитуляции немецко-фашистские войска начали складывать оружие. Уже в 23 часа 8 мая прекратила сопротивление курляндская группа в составе 16-й и 18-й армий. 9 мая войска Ленинградского фронта приняли в плен более 45 тыс. немецких солдат и офицеров. В районе устья реки Вислы восточнее Данцига и на косе Путцигер-Нерунг юго-восточнее Гдыни немецкие войска, прижатые к побережью моря, прекратили сопротивление с утра 9 мая. К вечеру того же дня войскам 2-го и 3-го Белорусских фронтов сдалась в плен 21 тыс. немецких солдат и офицеров. Таким образом, в первый же день капитуляции войска Ленинградского, 2-го и 3-го Белорусских фронтов приняли в плен свыше 66 тыс. немецких солдат и офицеров .

Прием пленных на указанных участках советско-германского фронта был закончен 13 мая, то есть на пятый день капитуляции. Всего на Курляндском полуострове сдалось в плен более 189 тыс. солдат и офицеров и42 генерала. В районе устья реки Вислы восточнее Данцига, на косе Путцигер-Нерунг северо-восточнее Гдыни капитулировало около 75 тыс. немецких солдат и офицеров и 12 генералов .

9 мая десант морской пехоты Краснознаменного Балтийского флота высадился на принадлежащем Дании острове Борнхольм и пленил размещенный там немецко-фашистский гарнизон. На Борнхольме прием пленных был завершен 11 мая. Здесь сдалось 12 тыс. человек. 19 мая на остров прибыли члены вновь созданного датского правительства, чтобы принести советским войскам благодарность за освобождение острова.

На Севере Норвегии капитулировала оперативная группа немцев «Нарвик». 13 мая король Норвегии Хокон VII и премьер-министр И. Нюгордсволд направили Советскому правительству послания, в которых выражали благодарность Советским Вооруженным Силам. В ответных посланиях Президиум Верховного Совета СССР и Советское правительство выразили норвежскому народу и правительству наилучшие пожелания в скорейшем возрождении страны и ликвидации последствий немецко-фашистской оккупации.

Иная обстановка сложилась на юго-западном участке советско-германского фронта. Здесь командующие двух крупных групп армий «Центр» и «Австрия» фельд­маршал Ф. Шёрнер и генерал-полковник Л. Рендулич отказались сложить оружие перед Советскими Вооруженными Силами. Они попрежнему упорно добивались капитуляции только перед американцами. Верховное командование германских армий направило к Шёрнеру полковника Мейер-Детринга, задача которого состояла якобы в том, чтобы «устно ознакомить фельдмаршала с причинами, побудившими объявить общую капитуляцию, и настроить его на лояльное поведение». Как видно из доклада, представленного Мейер-Детрингом Дёницу, Шёрнер, «имея ясное представление об общей обстановке», продолжал тем не менее ожесточенно сопротивляться советским войскам. Он отговаривался тем, что «по причине восстания» в Чехии связь с подчиненными ему частями нарушена и он де не имеет возможности передать им приказ о прекращении огня и сдаче в плен.

Дёниц вполне одобрял такое поведение. Он и не подумал призвать к порядку или сместить командующего, по сути отказавшегося ему повиноваться, хотя прекрасно понимал, что этот фактически одобренный им отказ означает не что иное, как умышленный саботаж безоговорочной капитуляции. Вместо принятия каких-либо мер Дёниц 10 мая сообщил Эйзенхауэру о «состоянии сети связи», которое якобы не позволяет обеспечить капитуляцию южной группировки не только перед западными союзниками, но и перед Советскими Вооруженными Силами. Гросс-адмирал явно надеялся на то, что этот довод повлияет на американского командующего и побудит его согласиться на принятие сепаратной капитуляции шёрнеровских войск только на Западе при продолжении ими арьергардных боев на Востоке.

Однако к тому времени как Эйзенхауэр получил сообщение Дёница, группировка Шёрнера была уже полностью взята в кольцо советскими войсками. Такова была обстановка, когда Эйзенхауэр 10 мая издал приказ о том, чтобы немецкие войска, которые в нарушение акта капитуляции пытались ускользнуть от Красной Армии и сдаться западным союзникам, передавались советскому командованию. В условиях когда южная группировка врага была со всех сторон охвачена советскими войсками и, по словам одного западного исследователя, «поблизости не было западных сил» , этот приказ едва ли мог иметь большое практическое значение.

Необходимо отметить, что поведение многих немецких солдат и офицеров и даже некоторых генералов полностью опровергало утверждения Шёрнера и Дёница о том, что немцы ни при каких обстоятельствах не станут сдаваться в советский плен. С 9 по 13 мая Красная Армия пленила 780 622 солдата и офицера и 35 генералов из состава южной группировки. Последние мелкие группы немецко-фашистских войск на территории Чехословакии и Австрии были ликвидированы к 19 мая. Сам Шёрнер надеялся укрыться в американском плену. В соответствии с положениями акта капитуляции американские власти передали его советскому командованию.

По требованию Ставки Верховного Главнокомандования Советского Союза фельдмаршал Кейтель представил доклад о составе и дислокации германских войск на Восточном фронте на 9 мая 1945 г. Согласно этому документу на советско-германском фронте на день безоговорочной капитуляции находилось более 1 млн. 500 тыс. немецких солдат и офицеров, в том числе группа армий «Курляндия» — 200 тыс., армия «Восточная Пруссия» — 100 тыс., группа армий «Центр» — 600 тыс., группа армий «Австрия» — 450 тыо., Юго-Восточная группа — 180 тыс. С 9 по 17 мая войсками Красной Армии было взято в плен и принято на основе Акта о безоговорочной капитуляции Германии 1 390 978 солдат и офицеров и 101 генерал . 15 мая прием пленных немецких солдат и офицеров на всем советско-германском фронте был за­кончен. После этого обнаруживались лишь незначительные группировки бывших гитлеровских войск; их обезоруживали и направляли в лагеря военнопленных.

После безоговорочной капитуляции вся полнота власти в Германии перешла в руки оккупационных держав. «Само германское государство… развалилось в час поражения, —писала «Тайме», характеризуя сложившуюся обстановку.— В стране нет власти, кроме той, которую могут осуществлять представители союзного командования». Однако Дёниц и его окружение отнюдь не проявляли желания уходить со сцены. Пытаясь юридически обосновать существование фленсбургского правительства, эти ярые приверженцы нацизма ссылались на то, что документ о капитуляции имел чисто военный характер и не затрагивал якобы сферу деятельности германского государства . В выступлениях фленсбургских «министров» назойливо повторялся аргумент относительно того, что отставка кабинета, а также уход Дёница с поста «главы государства» явились бы «противозаконными актами». Дёниц и его самозванное правительство развили бурную деятельность, чтобы доказать свою полную и безусловную необходимость для западных держав. Союзники «встретят целый ряд затруднений в управлении Германией, если у них не будет посредников для общения с германским народом»,— заявил Шверин фон Крозиг представителям западной печати.

Видимо, у Буша были основания посвоему толковать указания британских властей. На следующий же день после встречи с Монтгомери Буш, выступая перед микрофоном фленсбургской радиостанции, публично объявил: «Моей задачей является поддержание порядка и дисциплины во всех сферах общественной жизни, а также снабжение войск и гражданского населения. Для выполнения этой задачи все военные и гражданские власти в моем секторе подчинены мне. Они будут получать указания от меня и соответственно от военных и гражданских органов, подчиненных начальнику службы снабжения и управления северного сектора… Я ожидаю безусловной преданности долгу и повиновения этому приказу» .

«Для поддержания порядка» английские власти использовали находившуюся в подчинении Буша эсэсовскую бригаду «Великая Германия». 17 мая, когда капитуляция на Восточном фронте давно уже была завершена, разоружение войск Блюментрита и отвод войск Линдемана из Дании только еще начинались.

В Норвегии англо-американское командование приступило к разоружению нацистских войск лишь в середине июля. В докладе Дёницу Буш специально подчеркивал хорошее сотрудничество с западными властями и хорошее состояние войск. Никто и не думал отдавать приказ о расформировании гитлеровских соединений. Были отправлены по домам лишь те, кто имел какую-либо важную гражданскую специальность: сельскохозяйственные рабочие, шахтеры, почтовые служащие и т. п. Остальные же, в основном кадровые военные, продолжали находиться в своих воинских частях, подчиняться своим командирам, сохранять субординацию, поддерживать воинскую дисциплину. Вся разница состояла в том, что теперь они считались пребывающими в лагерях. Буш вменял себе в заслугу то, что он собрал в лагеря также и всех праздношатающихся солдат. Мероприятия Буша, указывал английский корреспондент Д. Мартин, поддерживали в немцах «представление о том, что армия все еще жива и что ее миссия борьбы против СССР является миссией всей Европы» .

13 мая во Фленсбург на пароходе «Патрия» прибыла контрольная комиссия союзников при штабе командования германских вооруженных сил. Задачей комиссии, вначале состоявшей из английских и американских представителей, было наблюдение за тем, как осуществляется безоговорочная капитуляция. Вместо этого в первые дни комиссия фактически служила органом сотрудничества с правительством Дёница и руководителями гитлеровской военщины. Пригласив 13 мая на борт парохода Дёница, председатель комиссии американский генерал-майор Руке объявил гросс-адмиралу, что имеет приказ «сотрудничать» с ним.

В контрольной комиссии для ведения переговоров по разным вопросам появлялся то один, то другой из «министров» и «статс-секретарей» фленсбургского правительства. Дёниц во время одного из своих посещений парохода «Патрия» встретился с политическим советником Эйзенхауэра Р. Мэрфи. 15 мая в обзоре, ежедневно выпускавшемся информационным отделом правительства Дёница, говорилось: «Как бы то ни было, Германия уже теперь, находясь в стадии тотального поражения, снова стала европейским фактором. Правительство гросс-адмирала и его признание союзниками, каким бы условным оно ни было, служат внешним «проявлением этого».

Положение становилось абсолютно нетерпимым. Сотрудничество западных властей с недобитыми гитлеровцами, имена которых фигурировали в списках военных преступников, подлежащих суду Международного трибунала, приняло такие масштабы, что было уже невозможно скрывать от общественности характер этого сотрудничества. Опровергая официозную версию о «сугубо гражданских» функциях правительства Дёница, английская печать отмечала, что эта проблема имеет огромное военное значение. «Тайме» назвала «столь же ненормальной, сколь опасной» ситуацию, сложившуюся в результате политики западных оккупационных властей. Поясняя, в чем заключается опасность, газета отмечала: «Совершенно очевидно, что те немцы, которые претендуют на то, чтобы представлять свою страну в дни ее разгрома, сделают все, что только подскажет им их изобретательность, чтобы вбить клин между победителями, пришедшими с запада, и победителями, пришедшими с востока».

Не менее резко реагировали на интриги правительства Дёница влиятельные органы американской печати. «Союзники,— писала «Нью-Йорк геральд три-бюн»,— уже обладают слишком большим и тяжелым опытом сотрудничества со всяческими франко, петэнами, дарланами и другими, которые шантажировали союзников угрозами «беспорядков», чтобы попасться в явную ловушку Дёница. Союзники могут управлять Германией без помощи Дёница, Шверина-Крозига и битых генералов, которые внезапно из нацистов превратились в специалистов-посредников» .

Немецкий народ тоже не проявлял никакой симпатии к фленсбургскому кабинету и его деятельности. Широкие круги немецкого народа были склонны следовать не за фленсбургскими авантюристами, а за теми, кто указывал путь к подлинному национальному возрождению Германии.

Что же касается германских монополистов, которые еще недавно оказывали поддержку Дёницу, то они уже видели перед собой более заманчивую перспективу непосредственного сотрудничества с монополистическими кругами западных держав. Сильно скомпрометированные Дёниц, Йодль и их окружение могли только мешать этому. Таким образом, в самой Германии правительство Дёница не имело сколько-нибудь прочной почвы.

Вечером 17 мая во Фленсбург прибыла советская делегация при контрольной комиссии. Это был, безусловно, черный день как для тех, кто пытался разыгрывать роль германского правительства, так и для тех, кто хотел бы спасти германский милитаризм и поскорее вовлечь его в антисоветский сговор. Понятно, что после прибытия советских представителей какие-либо сделки стали невозможными. Решительные протесты советского правительства и командования наряду с широким общественным движением в западных странах привели к тому, что 23 мая члены так называемого правительства Дёница, а также офицеры штаба верховного командования были взяты под стражу и препровождены в тюрьму. Руководители правительства и штаба предстали впоследствии перед Международным военным трибуналом в Нюрнберге и были осуждены в числе главных военных преступников.

Ликвидация правительства Дёница свидетельствовала об огромном успехе миро­любивых сил. Правящим кругам Запада пришлось отказаться от намерения сразу же после окончания войны установить открытое и непосредственное сотрудничество с германской военщиной. Однако они продолжали антисоветские интриги, пытаясь воспользоваться тем обстоятельством, что в период военных действий западные войска продвинулись на территорию, которая согласно договоренности, достигнутой между союзниками, отходила в советскую зону оккупации Германии. « …Отдать весь центр и сердце Германии,— нет, центр и краеугольный камень Европы,— пойдя на это в качестве изолированного акта, представлялось мне тяжелым и непредусмотрительным решением»,— писал Черчилль. Он откровенно признавал, что хотел «оттянуть отвод», по крайней мере, до встречи глав правительств ведущих держав антифашистской коалиции, чтобы во время встречи иметь средство давления на Советский Союз.

Соответствующие указания были даны фельдмаршалу Монтгомери, который впоследствии прямо отмечал, что с военно-стратегической точки зрения не было решительно никакой необходимости оставаться там, где англо-американские войска находились. Речь шла, заявляет Монтгомери, исключительно о том, чтобы «получить от советского правительства удовлетворение по целому ряду спорных вопросов»: послевоенная политика в отношении Германии, польский, балканский и австрийский вопросы и т. д.

4 июня 1945 г.— накануне того дня, когда четыре командующих оккупационными войсками в Германии должны были встретиться в Берлине для подписания Декларации о поражении Германии и принятия на себя верховной власти в этой стране правительствами четырех союзных держав,— Черчилль направил президенту США Трумэну телеграмму, в которой убеждал его задержать отвод американских войск из советской зоны. Но американское правительство не сочло возможным дать на это свое согласие.

Несмотря на попытки Англии чинить препятствия отводу англо-американских войск с территории советской зоны, 5 июня 1945 г. в Берлине была подписана Декларация о поражении Германии и принятии на себя верховной власти в отношении Германии правительствами четырех союзных держав.

Декларация, этот генеральный документ об условиях капитуляции фашистской Германии, констатировала полное поражение и безоговорочную капитуляцию Германии, а также тот факт, что в Германии нет центрального правительства или власти, способной взять на себя ответственность за сохранение порядка, управление страной и за выполнение требований держав-победительниц. Декларация устанавливала, что правительства СССР, США, Англии и Франции «берут на себя верховную власть в Германии, включая всю власть, которой располагают германское правительство, верховное командование и любое областное, муниципальное или местное правительство или власть».

Декларация объявляла требования союзников, возникавшие из полного поражения и безоговорочной капитуляции Германии, в частности, требование прекращения военных действий Германией и всеми ее военными, военно-морскими и военно-воздушными властями и вооруженными силами на всех театрах войны против вооруженных сил Объединенных Наций на суше, на море и в воздухе, а также полного разоружения всех германских вооруженных сил, включая сухопутные, воздушные, противовоздушные и военно-морские силы, СС, СА, гестапо и все другие силы или вспомогательные организации, имеющие оружие, с передачей оружия союзникам.

Германия должна была передать представителям союзников всех военнопленных, принадлежавших к вооруженным силам Объединенных Наций, и всех других граждан Объединенных Наций, находившихся в Германии. Согласно Декларации подлежали аресту главные нацистские лидеры и лица, подозреваемые в военных преступлениях. В документе объявлялось о том, что «представители союзников будут размещать вооруженные силы и гражданские органы в любой или во всех частях Германии по своему усмотрению». Декларация предусматривала принятие союзниками таких мер, «включая полное разоружение и демилитаризацию Германии, какие они сочтут необходимыми для будущего мира и безопасности».

Одновременно с Декларацией было опубликовано краткое изложение соглашений о зонах оккупации и о контрольном механизме в Германии в соответствии с решениями Крымской конференции, предусматривающими выделение зоны оккупации в Германии и для Франции и участие французского правительства в контрольном механизме в Германии.

Четыре главнокомандующих составляли Контрольный совет. Каждому из них помогал политический советник. Решения Контрольного совета должны были приниматься единогласно. Указывалось, что Совет обеспечит надлежащую согласованность действий главнокомандующих в их зонах и решений по главным вопросам, касающимся Германии в целом. При Контрольном совете создавался постоянно действующий Комитет по координации в составе четырех представителей (по одному от каждого главнокомандующего), а также контролирующий персонал, распределенный по отделам; во главе каждого отдела стояли четыре представителя, по одному от каждой державы.

В функции Комитета по координации и контролирующего персонала входили представление Контрольному совету рекомендаций, осуществление его решений и передача их соответствующим германским органам, а также наблюдение и контроль за повседневной деятельностью этих органов. Устанавливалось, что управлением района Большого Берлина будет руководить межсоюзническая комендатура, действующая под общим руководством Контрольного совета; каждый из четырех комендантов поочередно должен был служить в качестве главного коменданта.

Вместе с Актом о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил, подписанным в Берлине 8 мая 1945 г., Декларация о поражении Германии и соглашение о контрольном механизме представляли собой правовую основу, на которой должно было производиться управление Германией в период оккупации. Эти документы были приняты в соответствии с принципами, установленными совместно ведущими державами антифашистской коалиции и развитыми впоследствии в решениях Потсдамской конференции глав правительств СССР, США и Англии. В них в качестве цели оккупации предусматривалась полная демилитаризация Германии.

Важность этой задачи отмечалась в то время всей западной печатью. Газета «Тайме», например, заявляла: «Перестройка германской экономики, сельского хозяйства и промышленности с должным учетом интересов безопасности, обеспечением выплаты репараций и учетом важнейших потребностей германского народа в продовольствии и других элементарных жизненных условиях — все это входит в число наиболее насущных и почетных задач Совета. Вместе с тем Контрольному совету будет также поручено воссоздать германскую администрацию, а в конечном счете и германское правительство из наиболее оппозиционных фашизму элементов германского народа, способных понять задачи, связанные с созданием и развитием нового миро­любивого европейского содружества наций» . «Будущность Германии, Европы и мира,— продолжала газета,— тесно связана с успехом работы Контрольного совета, начинающего сейчас свое существование».

Безоговорочная капитуляция Германии, союзнические соглашения о зонах оккупации и контрольном механизме создавали здоровую основу для правильного решения проблем демилитаризации, денацификации и возрождения германского государства на новых, демократических началах. Советский Союз искренне стремился к достижению этих целей. В своей оккупационной зоне он добросовестно выполнил все обязательства, взятые им на себя в соответствии с межсоюзническими соглашениями. Западные же державы, отказавшиеся от сотрудничества с Советским Союзом и вставшие на путь антисоветской политики, не выполнили своих обязательств. «Пренебрегая интересами народов, они сразу же после окончания войны,— говорил Н. С. Хрущев на XXII съезде КПСС,— взяли курс на возрождение германского милитаризма».