Преобразования в государственном управлении

Преобразования в государственном управлении

Николай I и его советники сделали из событий 14 декабря 1825 г. важный вывод: необходимо многое изменить во внутренней политике империи, в организации власти it России, чтобы не допустить, с одной стороны, подобного антиправительственного движения, а с другой — прочить основы власти, улучшить работу государственной машины.

В николаевскую эпоху в системе высших государственных учреждений принципиально ничего не изменилось, осуществлялись лишь некоторые дополнения и преобразования. Возникли новые министерства: Императорского двора (1826), государственных имуществ (1837). Особняком в ряду высших административных ведомств оказалось лишь Третье отделение Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, учрежденное в 1826 г. и огромное количество распоряжений, указов и других законодательных актов, изданных в былые времена. Было решено навести н этом важном деле порядок, проведя кодификацию (систематизацию) законодательства.

К этой важной работе император привлек М. М. Сперанского, который с группой помощников к 1830 г. завершил эту работу.

В объемных 45 томах было собрано около 30 тыс. законов, появившихся в России со времен Соборного Уложения царя Алексея Михайловича. Этот труд получил название. Полное собрание законов Российской империи.

Такова была первая часть работы. Вторая же, не менее важная, состояла в том, чтобы из общей массы юридических актов отобрать те, которые не потеряли свою силу и действовали на территории империи к началу 1830-х гг.

В 1833 г. и второе собрание законов было готово. Оно насчитывало 15 томов и получило название «Свод законов Российской империи. Его отпечатали большим тиражом и разослали во все концы империи. Царь принял решение, что отныне все новые законы должны немедленно публиковаться как продолжение «Свода законов…».

Вторая важная задача, вставшая перед царем сразу по восшествии на престол, касалась состояния государственных финансов. Еще во времена Екатерины II правительство начало в большом количестве выпускать в обращение ассигнации (бумажные деньги). Первоначально стоимость бумажных и серебряных денег была равнозначной. Но постепенно, по мере того как количество ассигнаций увеличивалось, их реальная стоимость стала падать.

К началу царствования Николая I один рубль ассигнациями стоил примерно четвертую часть серебряного руб­ля. Положение складывалось совершенно ненормальное. Царь поручил министру финансов графу Е. Ф. Канкрину (1774—1845) исправить положение.

За короткий срок министру удалось накопить большие государственные запасы драгоценных металлов (золота и серебра), что позволило установить твердое соотношение рублей. С 1843 г. постоянный и обязательный курс составлял 3 руб. 50 коп. ассигнациями за 1 серебряный рубль.

Постепенно ассигнации изымались из обращения, заменялись новыми бумажными деньгами — кредитными билетами.

Крестьянский вопрос

Император с самого начала своего правления не сомневался, что наличие крепостного права есть зло. Он знал, что его старший брат много размышлял об отмене крепостного состояния, в котором пребывала часть населения страны, но так и не рискнул его ликвидировать.

Как в свое время перед Александром I, перед Николаем I неизменно возникал один и тот же вопрос: если предоста­вить полную гражданскую свободу крестьянам (сделать по закону их свободными), то что же будет дальше? Ведь только предоставление юридической независимости от о;фнна (отмена крепостного состояния) принципиально проблему не решало. Земля-то оставалась за помещиком. Насильно же, государственными мерами отнять землю у него значило нарушить незыблемый государственный принцип неприкосновенности частной собственности.

В то же время использовать финансовые рычаги (выкупить землю у владельцев, а затем передать ее крестьянам), то, что предлагал в свое время А. А. Аракчеев, государство не имело возможности. Для этого требовались огромные средства, которых в казне не имелось.

Царь принимал в расчет и иные соображения. Сохра­нив в своих руках земельные угодья, помещики неизбежно начнут сокращать их обработку, а это повлечет за собой уменьшение сельскохозяйственного производства, повышение цен на внутреннем рынке и падение экспорта, а следовательно, и доходов государства.

Получалось, что крестьяне, по существу, ничего не выиграют, они так и останутся без средств к существованию. Лишившись земли, крестьяне неизбежно опять попадут и кабалу к барину. Те, кто не найдет себе применения на селе, станут скитаться по стране, ринутся в города. Император не сомневался, что это создаст не только тяжелую, но, возможно, и взрывоопасную ситуацию.

В силу этих опасений крепостное состояние не было ликвидировано. Николай I считал, что время для этого еще не наступило. В его царствование принимались лишь отдельные меры, способные, с одной стороны, упорядочить систему отношений между помещиком и его крепостными, а с другой — создать условия для будущего раскрепощения крестьянства.

В 1842 г. появился закон об обязанных крестьянах. Он позволял землевладельцам ликвидировать крепостные отношения, а крестьянам — приобретать землю. Было запрещено продавать крестьян по долгам помещиков отдельно от семей. Помещик мог теперь освободить крестьян, наделить их землей и получать за это с них определенный оброк (деньгами или продуктами).

Освобожденные таким образом крестьяне получали название обязанных.

Выступая при обсуждении этого закона в Государственном совете, царь сказал, что крепостное право есть зло, но что прикасаться к оному теперь было бы злом еще более гибельным.

Заметные преобразования в эпоху Николая I коснулись значительной массы крестьян, принадлежавших государству. Этих государственных крестьян насчитывалось к началу 1830-х гг. более 8 млн. Ими занималось созданное в 1837 г. Министерство государственных имуществ, во главе которого был поставлен граф П. Д. Киселев, еще в 1816 г. представивший Александру I записку со своими соображениями по поводу постепенной ликвидации крепостного строя.

На посту министра граф деятельно занялся улучшением положения государственных крестьян, находившихся теперь под покровительством Министерства государственных имуществ. Была отменена барщина, вместо которой вводился оброк. Величина его устанавливалась не произвольно, а исходя из доходности отдельных хозяйств. Была прекращена практика сдачи в аренду частным лицам государственных имений и государственных крестьян. Эта категория земледельцев освобождалась от многих повинностей, ранее целиком на них лежавших, — починки мостов, строительства и ремонта дорог, поставки фуража и продовольствия для армии и т.д.

Государственные крестьяне получили право на самоуправление. Районы, где находились государственные крестьяне, делились на волости, которые, в свою очередь, подразделялись на сельские общества. Теперь крестьяне, собираясь на сходы, имели возможность выбирать из своей среды доверенных лиц (старост и сотников), занимавшихся решением текущих дел.

Кроме того, под началом графа П. Д. Киселева Министерство наметило обширную программу распространения просвещения среди сельских жителей и работ по благоустройству местности, где они проживали.

За государственный счет начали строить сельскохозяйственные школы, где крестьяне имели возможность ознакомиться с новейшими приемами ведения хозяйства; открывались ветеринарные лечебницы.

На этих мерах власть в эпоху Николая I и остановилась. Император не рискнул бросить вызов времени, переломить сопротивление дворянства и пойти на радикальные преобразования всего сельскохозяйственного уклада страны. Это пришлось делать его сыну — императору Александру II. На страже империи: граф А.Х. Бенкендорф и граф С.С. Уваров. За тридцатилетний период царствования Николая I немалое число людей, занятых делами управления, проявил и себя как способные деятели. Помимо М. М. Сперанкого и графа П. Д. Киселева к ним принадлежал и граф I. X. Бенкендорф (1783—1844).

Он происходил из семьи прибалтийских немцев-дворян, перешедших на русскую службу при Петре I, после исключения в состав России восточных районов Балтийского побережья. Его отец, генерал X. И. Бенкендорф, при Павле I являлся военным губернатором города Риги.

Получив обычное для своего времени светское образование, А. Бенкендорф в 1798 г. поступил на военную службу, участвовал в различных военных кампаниях во время войны с Наполеоном. Б 1819 г. получил свой первый заметный пост — стал начальником штаба Гвардейского корпуса.

Стремительный взлет карьеры Бенкендорфа начался при императоре Николае I. С первого дня его воцарения Венкендорф оказался рядом, деятельно помогал Николаю Павловичу в подавлении мятежа 14 декабря 1825 г.

Он верил в блестящие перспективы страны: Прошедшее России было удивительно, ее настоящее более чем великолепно; что же касается будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение.

Неизменным условием для благополучия и процветания Российской империи Бенкендорф видел установление порядка и спокойствия в огромной стране. Почти 20 лет граф являлся ревностным хранителем общественного порядка.

Среди высших государственных органов империи существовала Собственная Его Императорского Величества Канцелярия, занимавшаяся личной перепиской императора. При Николае I роль и значение этого органа стали иными. Канцелярия была разделена на несколько отделений, и корреспонденцией монарха занималось теперь лишь Первое отделение. Во Втором сосредоточились дела законодательные, Четвертое отделение ведало благотворительными учреждениями (школами, приютами и больницами).

Наиболее же значительная роль отводилась.

Третьему отделению

Его основная функция — организация борьбы с антиправительственным движением отдельных лиц и различных групп. Имелась и еще одна важная задача: контролировать законность действий должностных лиц и о всех злоупотреблениях немедленно сообщать руководству.

Третье отделение осуществляло высший полицейский надзор. Ему передавались функции цензуры, организация розыска и следствия по всем политическим и уголовным делам. Оно просуществовало более полувека и было ликвидировано в 1880 г.

А. X. Бенкендорф был назначен на должность Главного начальника Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии. Еще раньше он стал шефом жандармерии — военизированных полицейских подразделений, осуществлявших контроль на местах. Теперь же задача усложнялась: помимо контроля и предотвращения беспорядков надлежало держать под наблюдением и политические настроения различных групп населения. Сделать это можно было лишь скрытыми методами.

Третье отделение прибегло к практике, широко распространенной в других странах (Франции, Англии, Пруссии, Австрии), но почти неизвестной ранее в России. Оно вербовало тайных сотрудников-осведомителей, внедряло доверенных людей в те организации и кружки, которые могли представлять опасность для власти. Руководитель Третьего отделения был уверен, что, если подобная служба слежкой, сыском и дознанием. Глава Третьего отделения представлял царю доклады, содержавшие анализ общего положения в стране, а также рекомендации по принятию конкретных мер общегосударственного характера — о необходимости построить железную дорогу между Петербургом и Москвой (1838) и планах реорганизации системы рекрутских наборов (1838), о расширении системы народного здравоохранения (1841) и пересмотре таможенных тарифов (1842) и др.

Максимальное число служащих Третьего отделения во времена А. X. Бенкендорфа составляло 32 человека. (Уместно заметить, что всего в огромной империи в 1836 г., в эпоху так называемой мрачной николаевской эпохи.

Деятельность ведомства, возглавляемого А. X. Бенкен­дорфом, с самого начала вызвала недовольство в различных кругах русского общества. Больше всего роптали те, кто занимал заметные должности в государственном аппарате, поскольку главнейшая функция Третьего отделения стояла в выявлении и пресечении служебных злоупо­треблений. Высшему чиновничеству не мог понравиться подобный контроль.

Бесконтрольность в деятельности чиновников и вызываемые ею злоупотребления теперь не оставались незамеченным н. Служба Бенкендорфа, это недремлющее око государя », неегда была начеку, и любой подданный мог передать туда информацию о неблаговидных поступках должностных лиц. И передавали. Граф, которого Николай I искренне уважал и высоко ценил, немедленно доводил подобные сведения до монарха. Следовали различные кары — от выговора доувольнения с должности, лишения положения и пенсии.

Петербургское высшее общество, где как раз и задаваливерхи чиновничества, не могло понять и принять новые правила жизни и службы. Бенкендорф стал объектом беспощадной критики и поношения. В глаза всесильному начальнику ничего не говорили, «могущественного временщика» боялись, но в своем кругу обвиняли последнего чуть ли не во всех смертных грехах.

Наушничество и доносительство, возведенные на уровень государственной политики, нельзя не считать алом. И все же безопасность государства надежно охранялась За годы правления Николая I возник лишь один значительный заговор, который властям удалось быстро раскрыть. Это была деятельность кружка, организатором которого стал М.В. Петрашевскии (1821—1866). Члены тайного общества вынашивали планы свержения монархии и установления республики.

Руководитель Третьего отделения А. X. Бенкендорф пользовался неизменным расположением царя. В 1826 г. он стал сенатором, в 1828-м произведен в генералы от кавалерии, в 1831-м назначен членом Государственного совета, а в 1832 г. ему был пожалован титул графа.

Когда в 1837 г. Бенкендорф тяжело заболел, царская семья окружила его заботой и вниманием. Сам император часами находился неотлучно при нем. За жизнь царскоголюбимца переживали и немалое число простых людей, видевших в графе, принимавшем в своем петербургском кабинете как именитых, так и безвестных просителей, их бескорыстного защитника от произвола начальства. Бенкендорф выздоровел и верно прослужил своему государю еще несколько лет. Скончался А. X. Бенкендорф в 1844 г.

В эпоху николаевского царствования взошла звезда еще одного известного государственного деятеля — графа С.С.Уварова (1786—1855). Это был один из образованнейших людей своего времени, прекрасно владевший новыми и древними языками, интересовавшийся археологией, философией, историей. Из-под его пера вышел ряд научных работ. В 1811—1822 гг. С.С.Уваров занимал должность попечителя Петербургского учебного округа, в 1818 г. возглавил Российскую Академию наук и оставался ее президентом до самой смерти.

Более 15 лет, с 1833 по 1849 г., он являлся министром просвещения. За свои служебные заслуги министр получил редкое поощрение — в 1846 г. ему был высочайше пожалован титул графа.

Уваров прекрасно понимал значение просвещения и образования и старался содействовать, с одной стороны, развитию начального образования среди населения, а с другой — пытался превратить высшие учебные заведения в действительно научные и просветительские центры.

К началу 1830-х гг. число университетов в стране было невелико. Они имелись в Петербурге, Москве (самый старый), в Казани, Гельсингфорсе (Хельсинки, Финляндия), Харькове, Дерпте (Тарту), Вильно (Вильнюс), Варшаве.

И 1834 г. открылся университет в Киеве. Лучших студен-юн обязательно отправляли за счет государства за границу, главным образом в известнейшие университетские центры Германии, где они продолжали обучение.

Однако деятельность С. С. Уварова в памяти потомков ишечатлелась не конкретными служебными делами, а тем, что он сформулировал так называемую теорию официальной народности которую ненавистники Российского государства потом неизменно называли реакционной. Собственно, никакой теории, т. е. стройной системы обобщенных положений, Уваров не создавал. В1834 г. в циркуляре попечителям (начальникам) учебных округов министр высказал пожелание, что подрастающее поколение следует обучать в духе православия, самодержавия и народности.

Смысл наставления министра состоял в том, чтобы модным теориям о «равенстве» и «свободе» противопоставить понимание особенностей русской государственности, неповторимого духовного облика русской нации.

Еще раньше эти же мысли высказал Николай I, скоро после восшествия на престол заявивший: Говорят, что и — враг просвещения. Есть два просвещения: западное развращает их. я думаю, самих: совершенное просвещение должно быть основано на религии.

Эту задачу — ликвидацию невежества с одновременным формированием государственных духовно-нравственных принципов — и должен был решать С. С. Уваров и своей деятельности на посту министра просвещения.

Свое деловое кредо министр сформулировал вполне отчетливо: Мы, то есть люди девятнадцатого века, в затруднительном положении: мы живем среди бурь и волнений политических. Народы изменяют свой быт, обновляются, идут вперед. Никто здесь не может предписывать своих законов. Но Россия еще юна, девственна и не должна вкусить, по крайней мере теперь еще, сих кровавых тревог. Надобно продлить ее юность и тем временем воспитать се. Вот моя политическая система <…> Если мне удастся отодвинуть Россию на пятьдесят лет от того, что готовят ей теории, то я исполню мой долг и умру спокойно.

В уваровской формуле православие олицетворяло поня­тие мировоззрения, самодержавие — форму государственного устройства, а понятие народности подчеркивало, что православие и самодержавие отвечали духу народа, его представлениям об устройстве страны и мира.

Соединение трех этих элементов и создавало, по мысля Уварова, удивительный исторический феномен, называемый Россия. По сути дела, Уваров лишь призывал русских людей не превращаться в «умственных рабов» иностранных учений, уважать прошлое, дела предков и не забывать, что в империи двуглавого орла очень много неповторимого, своеобразного.

Мятеж в Польше в 1830—1831 гг.

На Венском конгрессе 1815 г. часть Польши, отошедшая еще в 1795 г. к России, была расширена и определена как Королевство Польское (Царство Польское). Все европейские страны признали его неотъемлемой частью Российской империи. Русский император считался и царем Польским.

Польше была предоставлена Конституция, наделявшая поляков большими правами: здесь сохранялись прежние законы, собственная казна и войско. Высшим органом польского самоуправления признавался избиравшийся населением сейм. (В районах Польши, отошедших к Пруссии и Австрии, поляки никаких политических прав не имели.)

Николай I, не питавший симпатий ни к Конституции, ни к Польше, тем не менее неукоснительно придерживался обязательств, взятых на себя его предшественниками на престоле. Конституционное устройство в Царстве Польском сохранялось.

Наместником (представителем императора) в Варшаве являлся старший брат Николая I — великий князь Кон­стантин Павлович, настойчиво приглашавший царя нанести визит в Польское царство.

Ехать императору не хотелось, но он обязан был это сделать, т. к. еще Александр I положил начало правилу, что на Польское царство надо короноваться в Варшаве.

В мае 1829 г. Николай Павлович в варшавском королевском замке возложил на себя польскую королевскую корону, принес присягу в присутствии сейма и депутатов воеводств (областей).

Царь и его свита не могли не заметить, что присутствовавшие на коронации представители польской аристо­кратии и шляхты были настроены резко антирусские. В свое время они активно поддерживали Наполеона, многие непосредственно участвовали в военных действиях против России. Хотя никаким преследованиям эти поляки подвергались, гордые и самолюбивые шляхтичи и ..принимали царскую милость как унижение.

Быть польским патриотом тогда почти неизбежно означало быть и врагом России. Восстановить полную политическую независимость Польши являлось желанием, лозунгом всех польских националистов. Для осуществления той цели создавалось множество тайных организаций, где главенствовало дворянство. Националисты мечтали не только о независимости, но и о создании «Великой Польши от моря и до моря» (от Балтийского до Черного), которую ранее никогда не существовало. Подобная нелегальная антирусская деятельность поощрялась католической церковью. Это должно было рано или поздно привести к столкновению, и в 1830г. оно произошло.

17 ноября группа военных заговорщиков напала на дворец Бельведер в Варшаве, где находился великий князь КонстантинПавлович. Константину удалось в последний момент спастись, но многих из его окружения восставшие

убили. На следующий день по всей Польше начались грабежи и убийства русских и всех тех, кто подозревался ксимпатии к России. В последующие недели и месяцы погибли тысячи людей. Почти все польское войско изменило присяге, данной русскому царю, и перешло на сторону мятежников. В Варшаве было создано Временное правительство, провозгласившее независимость Польши и предложившее императору мирные переговоры.

Николай I подобное предложение отклонил, заявив, что если мятежники не сложат оружия, то тем самым они будут способствовать гибели Польши. Но это предупреждение не произвело никакого впечатления в Варшаве, и польская армия начала военные действия против частей русской армии.

13 февраля 1831 г. около варшавского предместья Праги русские войска под командованием фельдмаршала гра­фа Я. И.Дибича наголову разбили польские соединения, остатки которых укрепились в Варшаве. Казалось, что судьба мятежников решена, но русское командование не спешило штурмовать многонаселенную Варшаву, понимая, что это приведет к огромным человеческим жертвам. Существовала и другая причина подобной медлительности.

Весной 1831 г. в стране началась эпидемия холеры. Она поразила и русскую армию. Умирало много солдат. 29 мая 1831 г. от холеры скончался граф И. И. Дибич, а 15 ию­ня — великий князь Константин Павлович.

28 августа 1831 г. русская армия под командованием генерал-фельдмаршала И.Ф. Паскевича (1782—1856) всту­пила в Варшаву. Польское восстание было подавлено, а большинство его активных участников бежали за границу.

За семь месяцев польского мятежа в европейских газетах появилось множество статей об этом драматическом событии. О нем говорили депутаты парламентов, его обсуждали при европейских королевских дворах. Немало критических суждений звучало по адресу России, а «польские герои» восхвалялись. Особенно неистовствовали газеты и общественность Франции, где проживало множество поляков-эмигрантов, главным образом дворян.

Беспощадной была антирусская кампания в Англии. Бе главным вдохновителем стал известный политический деятель, лидер партии вигов, министр иностранных дел Пальмерстон. С начала 1830-х гг. «русский жупел» стал политическим оружием различных политических партий Британии. Именно в этот период старые западноевропейские антирусские предрассудки и предубеждения начали проявляться в Англии в форме открытой русофобии.

Россия неизменно изображалась варварской, ее политика жестокой, а русская армия представлялась сборищем дикарей, творивших «ужасы» в «несчастной Польше».

О жестокостях «польских патриотов» не писали — о том, как русских и всех православных преследовали, унижали, как детей отнимали у родителей и отдавали в католические монастыри на воспитание, как русских солдат пытали, сажали на кол, как им выкалывали глаза. О подобных зверствах не писали, их не осуждали. Во Франции, например, не говорили, что русская армия не грабила мирное население, не сжигала города и не разоряла поместья, как это делала «великая армия» Наполеона. Те злодеяния, которые действительно чинили французы во время вторжения в Россию, были забыты. Об этом не желали вспоминать.

I) России подобную критику считали несправедливой и оскорбительной. Николай I отнюдь не был склонен проводить государственный курс с оглядкой на то, что скажут и Париже или Лондоне. Он знал, что поляки изменили присяге, сами отвергли условия договора с Россией и за то должны понести наказание. И оно последовало.

21 февраля 1832 г. был издан так называемый Органический статус, коим упразднялась польская Конститу­ция, ликвидировалось польское войско и взята под конюль финансовая деятельность Польши.

Однако остались в силе все местные судебные законы, л польский язык сохранен при судопроизводстве. На ста­рых польских территориях в Пруссии и Австрии, где про­живала значительная часть поляков, ничего подобного не существовало. Правда, это ни в Париже, ни в Лондоне осуждения не вызывало.