Монархия Константина и Византийская империя IV века

Следует напомнить, что приблизительно к середине трехвекового периода, отделявшего эпоху Августа от эпохи Константина, при Адриане, в Римской империи была проведена глубокая административная реформа: изменились условия набора в армию, который стали проводить по провинциям, сенат лишился права управлять империей, был создан совет принцепса и императорские представительства, учреждены, по крайней мере для сословия всадников, иерархии должностей, денежного содержания и званий — все эти меры имели последствия в будущем. Напомним также, что реформа Константина во многом схожа с реформой Диоклетиана. Но сделав эти оговорки, будет справедливо отметить, что Константин придал законченную форму тому, что лишь вырисовывалось в общих чертах. В конце его царствования империя получила абсолютно новый механизм управления, вот почему с этого момента начинается совершенно другая история.

Империя и ее оборона

С точки зрения географии границы империи не претерпели значительных изменений. Римское владычество простиралось на все страны Европы, расположенные к западу и югу от Рейна и Дуная; на Британию, за исключением территорий, называемых в наше время Шотландией и Ирландией; на более или менее широкую полосу африканского побережья от Марокко (Мавритания) до Египта и на сам Египет; в Азии — на Синайскую Аравию, Палестину, Сирию и Малую Азию, граничившие на востоке с Аравийской пустыней, империей персов, верховьями долин Евфрата и Тигра. Империя состояла более чем из ста провинций, между которыми были упразднены административные различия. Диоклетиан объединил провинции в двенадцать диоцезов, вскоре вошедших в четыре префектуры: Галлию, Италию, Иллирию, Восток.

Оборона империи также была организована по-новому. Ранее полагали, что территорию можно защитить, воздвигнув вдоль всей границы нечто вроде Великой китайской стены — непрерывную линию оборонительных укреплений, лимес. Но мало-помалу города росли, выходили за границы близлежащие равнины, а старые стены постепенно разрушались. Нашествия III в. показали ненадежность такой системы защиты. Под мощным давлением варваров лимес рухнул, и оставшиеся без защиты города оказались во власти захватчиков. Вот почему в эту эпоху начали приводить в порядок или быстро строить крепостные стены, а при Константине основная линия обороны империи была перенесена от границы, отныне охраняемой лишь солдатами-крестьянами — (по-латыни limitanei) в крепости, где стояли гарнизоны хорошо обученных войск. Эти меры оказались более чем своевременными, ведь превосходство варваров заключалось в их численности и мобильности, они всегда могли прорвать хрупкую преграду лимеса, но при этом ничего не смыслили в искусстве осады и не умели штурмовать крепости.

Император и правительство

Император есть абсолютный монарх. Он бог. Уже Аврелиан в III в. прилюдно носит диадему, атрибут божества, а в официальных документах его награждают титулами deus (бог) и dominus (господин). Неизбежное перерождение принципата в монархию восточного типа — под влиянием эллинистической, египетской и персидской монархий — завершается при Диоклетиане и Константине с появлением тщательно разработанных обрядов поклонения государю. Как только достояние императора начинают отождествлять с достоянием империи, министр финансов становится «комитом (управляющим) священных щедрот», начальник императорской гардеробной — «комитом (управляющим) священных одежд» и т. д. и т. п., таким образом все, что касается особы императора, обретает священный ореол.

Новое представление об императоре повлекло за собой и новое представление об императорской администрации и правительстве. Оно основывалось на двух идеях: 1) императорский дворец, двор, как бы сказали мы, — это центр государства «и включает в себя всю империю» (В. Дюрюи, приводится по цитате у Ф. Лота); 2) служат уже не государству, но императору. Восточное, а вскоре и средневековое понятие личного служения правителю подменяет собой античное понятие государственной службы. Но и в этом случае следует остерегаться говорить о революционных изменениях: у римских императоров всегда были «клиенты» и «друзья», и именно из их крепостных сооружений на числа Адриан набрал членов «государева совета», который постепенно заменил собой сенат.

Окончательную форму этот институт власти приобретает при Константине, когда высшие посты доверяют
соратникам императора — комитам (comites). Окружение императора становилось все более многочисленным, и чтобы избежать путаницы, пришлось тщательно разработать правила иерархии. Они оказались прямо противоположными римской системе. На протяжении длительного времени занимаемая должность зависела от принадлежности к определенному классу. Теперь же принадлежность к классу зависела от должности. Члены императорской семьи, приближенные к императору, были nobilissimi (знатнейшие), за ними шли patricii (патриции), Illustres (сиятельные), spectabiles (уважаемые); darissimi (светлейшие) приблизительно соответствовали бывшему сенаторскому сословию, a perfectissimi (совершеннейшие) — сословию всадников. «На смену цензитарному обществу Августа пришла иерархия чиновников» (Е. Альбертини).

С другой стороны, чтобы не допустить слишком большого влияния чиновника и избежать риска узурпации власти или мятежей, опасность которых показал предыдущий век, узаконили то, что уже с некоторого времени входило в обычай: разделение гражданской и военной власти. Военачальники больше не могли исполнять административные функции. И наоборот, губернаторы провинций (или викарии диоцезов) и даже префекты претория были исключительно гражданскими чиновниками. Что же касается центральной администрации, то ее доверили императорским представительствам, которыми руководили их главы. В целом сохранилась и административная организация, и разделение на четыре основные службы, введенные еще Адрианом.

Экономический кризис и социальные преобразования

Глубоким административным преобразованиям соответствовали изменения в социальной сфере, затронувшие все классы и все сословия. Причину их следует искать в экономическом кризисе, вызванном или усугубленном беспорядками и волнениями III столетия. Замедление торгового обмена, всеобщее обнищание, сокращение числа рабов, упадок ремесленного производства повлекли за собой серьезные изменения в условиях жизни и в экономике, до этих пор в основном городской. Социальные преобразования были их следствием.

В течение первых трех веков Римская империя представляла собой «федерацию городов», созданных по образцу Рима. Каждым городом, уменьшенной копией Рима, управляли магистраты и декурионы (сенаторы), которые воспроизводили римскую иерархию муниципиев*. Это удачное равновесие не сохранилось после периода процветания: уже на протяжении века императорские чиновники, губернатор провинции и главным образом куратор счетов отобрали почти всю власть у муниципальных органов, обязанности которых возрастали по мере уменьшения их роли. Традиционно чиновники (магистраты) не жалели средств на украшение города и развлечения граждан. Обедневшие старые семьи меньше стремились к должностям и званиям — это теперь было бесполезно и обременительно: они пытались от них уклониться, когда после реформы Диоклетиана декурионам вменили в обязанность распределение и сбор налогов; они начали их избегать, когда при Константине магистратов обязали отвечать за сбор налогов личным состоянием. Распределение обязанностей среди членов курии согласно величине их доходов пришлось взять на себя государству. Так сформировался наследственный класс куриалов. «Было невозможно, чтобы сын, наследуя имущество, не наследовал бы должность. Таким образом, членом курии становились по наследству. И член курии был прикреплен к курии так же, как крестьянин — к земле» (Ф. Лот).

Жизнь в городах, некогда столь притягательная, потеряла свое очарование. У самых богатых людей было только одно средство сбежать из города: стать членом сената столицы, что освобождало от обязательств перед местной курией. Вот почему переход в число darissimi (светлейших) рассматривался как милость, о которой мечтали. Происходило становление нового общественного класса, класса крупных провинциальных собственников, которые свободно жили в своих владениях, ускользнув от власти чиновников и уклоняясь от налогов, вершили правосудие и присваивали право предоставления убежища. Более того, с введением патроната они принимают под свое покровительство задавленных тяжестью всевозрастающих налогов горожан, обычно отдававших им за это свое имущество, сохранив за собой только право пользования чужим
имуществом (usufructus). Вот почему патронат таил в себе серьезную опасность для финансов империи и вот почему его так часто вновь и вновь запрещали, впрочем безрезультатно. В результате по экономической значимости город и деревня поменялись местами: земля вновь стала основным источником богатства. Посчитали необходимым оградить регулярное землепользование от личных прихотей и организовать его как государственную службу. Таким образом крестьяне еще в большей степени, чем куриалы и городские ремесленники, оказались прикованы к своему положению и к земле. Безусловно, крестьянин — арендатор или собственник — оставался свободным человеком.

Но в то же время он был наследственно прикреплен к земельному наделу, который он не имел права покинуть и с которого его не могли изгнать. Это именно то, что подразумевается под словами «крепостная зависимость». Солдаты, чиновники, горожане и городские ремесленники, крестьяне, все самым тесным образом и часто наследственно привязанные к своему положению, — таким нам представляется население империи с IV века. Только могущество сильных мира сего и милость императора могут что-либо изменить. Самая поразительная черта подобного государственного устройства — это, безусловно, тираническое вмешательство государства во все области жизни. Оно стало неизбежным, что объясняется двумя причинами. С одной стороны, экономический кризис заставлял всех и каждого уклоняться от своих обязанностей и вынуждал тем самым государство насильственно привязывать любого человека к его положению, чтобы заставлять его выполнять свои обязанности. Но это была лишь попытка решения проблемы, ни в коей мере не служившая кардинальным средством. Однако в этой огромной и разноликой империи, где Риму не удалось развить сознания общего интереса, не было иного пути к спасению, чем авторитарная власть. С другой стороны очевидно, что режим, созданный Августом, потерпел поражение в том смысле, что не сумел дать империи достойного ее устройства. Он не придумал ничего другого, кроме римской муниципальной системы, бесконечно воспроизводимой во всех городах Римского мира. Senatus populusque romanus: но сенат опустился до уровня муниципального совета, а народ уже давно превратился в карикатуру на суверенный народ, так же как позднее мятежные группировки в цирке станут жалким подобием форума. И здесь не было иного пути к спасению, кроме как в сильной верховной власти.